Приближаясь к нужной двери, как приближаются к неотвратимому, мужчина все же сбавил шаг, не предупредив об этом спутницу, несущуюся за ним попятам и на всех парах. Не успев вовремя остановиться, Эванс едва не впечаталась в широкую спину, затормозила со скольжением по влажному полу, рискуя повторить судьбу Титаника, встретившего свой ненаглядный айсберг. Видимо, этот айсберг предназначался не ей, а кому-то другому, и Эванс замерла в шаге от него. Ларссон, остановившись посреди коридора, занял его сразу и весь, затем повернулся к ней и хищно улыбнулся, сверкнув глазами насыщенного зеленого оттенка, смотревших на девушку из-под упавших на лицо светлых с проседью волос.

– Готова? – с легкой хитринкой в голосе спросил он у девушки, и слышалось вопросом инструктора по прыжкам с парашютом, удивившемуся школьному ранцу за ее плечами.

– Нет, – обреченно ссутулилась Эванс, будто чувствуя тот самый неприподъемный ранец, который несла за себя и за того парня последний десяток лет. По факту на плечах лишь невесомая накидка, что была тяжелее любой другой ноши. Не сама материя, конечно, а причина ее появления поверх пальто девушки давила на сознание не хуже выбеленных стен.

Врать – не ее стезя. Трусихой она никогда не была, но и смысла храбриться перед встречей с движущейся навстречу на скорости 1G поверхностью после затяжного без страховки не было. От нее, так или иначе, останется фарш неравномерной консистенции, а в конкретно ее случае – перемолотые кости с лоскутами бледной кожи.

– Давай, мышка Эванс, – подначивал ее мужчина и надменно растягивал слова.

Звучало почему-то даже не противно, скорее непривычно, но нестерпимого желания ответить ему грубостью не возникало.

– Перед смертью не надышишься, – сказано с сочувствием и пониманием, и Ларссон улыбнулся ей настолько обаятельной и теплой улыбкой, что Эванс смотрела ему в лицо и не могла поверить, что такое вообще возможно.

Окаменев от охватившего ее замешательства, Миа смотрела и не верила, что немного грубые, но идеально отточенные природой и возрастом черты лица мужчины способны на столь искреннюю теплоту. Без фальши, без притворства, без гримасничества и насмешек. Ее продрало до нутра. Что греха таить, увиденное было красивым и одновременно пугающим. Проще говоря, выглядело примерно так же, как фаршированный крот. И смотреть страшно, и взглянуть любопытно. Где иначе тебе суждено увидеть подобное. Не каждый же год один из сильнейших и опаснейших людей страны улыбается тебе как давней, точнее, как хорошей знакомой. Одного раза в десятилетия вполне достаточно, и первый раз Эванс немного подкосил ее, явившись без предупреждения.