Спорить с любым сыном Софии Ларссон, как и с ней самой, бесполезно. Итогом этого всегда становилась открытая конфронтация. Грегори мог бы прикрикнуть на уже взрослого сына, а если того требовали обстоятельства, и подтолкнуть, но только не когда рядом сидит пятилетний малыш, впитывающий особенности поведения взрослых подобно сухой губке в огромной луже. Эту черту личности внука Грег отметил уже давно и строго посмотрел на Адама, выходя за дверь.

– Привет, ты как? – дверь еще не успела до конца закрыться, а Эванс, держа Ника за руку, подбежала к койке и наклонилась к Лиаму, рассматривая его.

Погладив друга по щеке, она намеревалась поцеловать его в щеку, но хворый засранец извернулся, целуя ее точно в губы, да еще и руку на щеку ей положить умудрился. Откуда взялись силы – непонятно, ведь углеводов в утреннем рационе ему не хватало. Намереваясь получить сладкое, что с барского плеча отдал брату, целовал ее Лиам совсем не по-дружески. Долго и нежно, на что Ник насупился и потянул мать за руку к себе, а Адам брезгливо скривился, но продолжал смотреть.

– Фаршированный крот, – вздрогнув и стряхнув с себя противные ассоциации, пробубнил Адам себе под нос.

– Чего ты там ворчишь, как старый дед? – спросил Лиам, как только его рот опять освободился. Хотел бы сказать, что зря добавил «как», но дыхание сбилось и требовало восстановления.

– Мерзко, говорю, аж, смотреть противно, – для Адама их поцелуй выглядел настолько противоестественно, что он не верил в его реальность вообще. Для него до сих пор факт возникновения Николаса оставался загадкой, но учитывая сквозняки в их прошлой квартире, Эванс точно ветром задуло, а Лиам мимо проходил.

Мерзавка же, довольная произведенным эффектом, радостно оскалилась, обнажив мелкие ровные зубы, и выставлять другу претензии за его выходку не собиралась.

– Ах, вот как! – негодовал Лиам и дернул Эванс к себе за накидку, повторив поцелуй, но на этот раз старался намного усерднее, отчего Адаму становилось дурно, и тошнота подступала к горлу.

– Ну, пааап, – Ник злился сильнее прежнего и оттаскивал мать, требуя внимания к себе, а не к отцу.

– Не мешай, Никки, мама в плену своего стокгольмского синдрома, – настал черед Адама ехидничать и с облегчением вздохнуть, когда экзекуция его морально-этических норм посредством мерзкого сладко-приторного поцелуя одной Сатаны подошла к концу.

– Эй, нет у меня, – на мгновение отрываясь от Лиама, Эванс пыталась возмущаться, но Лиам вцепился в пальто обеими руками и опять целовал ее, не давая говорить. – Никакого… – Лиам просто не оставлял ей ни единого шанса на связанное предложение. – …гомского синдрома, – все же выговорила она, вдыхая через нос. – Ли, правда, мне еще и дышать надо, – вздохнула Эванс, упав рядом на стул, и довольный Ник тут же прыгнул ей на колени.