– У тя че, стокгольмский синдром? – выдавил он сквозь силу, и не успел увернуться от быстрого и точного удара подруги кулачком в плечо, пока довился рвотными позывами и смехом.

– Хорош ржать, у тебя швы лопнут! – отчитала она друга и при словах о швах Эванс в панике засуетилась над ним, стаскивая промокшую рубашку. – Вроде в порядке, – Миа вздохнула с облегчением и развязала его сорочку, но Лиам схватил ее руку и попытался остановить.

Эванс же не отреагировала на попытки сопротивления и оттолкнула дрожавшую кисть его руки. Бережно и методично девушка продолжила стаскивать с него промокшую ткань, чтобы заменить новой. Свежая сорочка несла с собой стойки запах антисептика и прикрыла обработанные швы на груди молодого человека. Что не говори, а Лиам, правда, родился в рубашке. От пули он отделался если не легко, то точно минимальным ущербом, и все новости о его критическом состоянии были обычной газетной уткой, выставлявшей Лиамеля Ларссона мучеником и героем, а полицию города – безмозглыми идиотами, неспособными выполнять свою работу. Подходящая для составления имиджа вышла ситуация. Выгодная для Ларссонов, проигрышная для копов. Социальный институт общественности еще никто не отменял, и в нем Лиам защитил звание всенародного героя, защитив брата. Убойный вышел бы каламбур, да стрелок у Романо оказался криворуким.

Аккуратно натягивая чистую рубаху и закрепляя завязки на спине Лиама, девушка не слышала гнетущей тишины. Та будто нарастала, увеличивалась в размерах и в итоге лопнула с вопросом:

– Ты же сказала: «Да», верно? – уточнил Лиам.

– М? Ты об этом, Ли, сейчас не лучшее время… – начала причитать Эванс.

Прокрастинация – отличный способ решения проблемы, особенно, если проблема нерешаемая. Сейчас Ли уверен, что поступает правильно, а потом пожалеет о своем поступке и сделает всех вокруг виноватыми в собственных бедах. Сколько раз такое уже случалось, Эванс не могла и сосчитать. Если когда-то она могла подстраховать друга и тащить его эмоциональный груз на себе, то на этот раз она, как Боливар, не выдержит двоих. Выбирая между Лиамом и Ником, ожидаемо, что выбор будет сделан в пользу сына.

– Ты. Сказала. Да! – отчеканил Ли бледными бескровными губами, сжав их от обиды, и неотрывно смотрел на нее.

Солнечный свет упал на бледное лицо, и кожа, покрытая потом, заиграла мелкими искрами. Заблестела чешуей, что полоз отрастил со дня его последней линьки, когда он извивался под вилами реалий и выманивал добычу сладкими речами о ценности крепких союзов и святости брачных уз.