Слова слышались нарастающим гулом и мелкими ядовитыми пылинками просачивались в голову, и, соприкасаясь с любой, даже самой простецкой мыслью, парализовывали ее, как только та зарождалась. Сознание подернулось пеленой. Вытравленной, вычищенной, серой. Оно стало холстом, на котором северный ветер рисовал мазками и дождевыми каплями, смазывающими мышьяковую пыль в только ему понятную картину.

– В этом доме тридцать два окна, у вас во рту тридцать два зуба, вам ровно тридцать два, – голос невидимой кистью проходил по мыслям Криса. – Мы с вами стоим на Тридцать Второй авеню, – теперь Крис слышал его голос где-то на задворках сознания, в переулках между реальностью и вымыслом, явью и сном.

– Доктор Оулли, вы слышите меня? – вопрошал к нему сгустившийся сигаретный дым с привкусом мышьяка, – Вы же Кристофер Томас Оулли?

Крис слышал. Он глубоко дышал, пока легкие пропитались дымом, голова становилась очень тяжелой. Внезапно все закончилось рванувшей с гор борей, что налетает внезапно и стихает, унося вперед поток ледяного воздуха. Схлынуло ветром от серой глади заводи журчавшей горной речки. Мир вокруг приобрел четкие очертания, только когда Крис выдохнул и обнаружил себя посреди пустого переулка с раздавленным сигаретным фильтром под ногами. Отметив, что возраст берет свое, и пора бы уже начать высыпаться, на ватных ногах он поплелся к метро. Скоро, перелетая с ветки на ветку, пташка опять окажется возле своей Принцессы. Почему-то Крису очень хотелось закурить, будто он еще не выкурил с утра ни одной сигареты.

Вернувшись в больницу, он не мог сдвинуться с места, хотя точно знал, куда ему следует идти. Крис замер в углу холла и смотрел, как Адам разговорил с Эванс. От вида подруги Оулли захотелось сбежать куда-нибудь в Мексику или еще южнее. Неважно куда, но лишь бы там не было холодного северного ветра. Крис видел, как за Мией закрываются двери лифта, а сам ждал сам, не зная чего, пока внутри будто не сорвало какой-то рычаг. Ноги сами понесли его по коридору к палате, в которую он ввалился, не удосужившись предварительно постучать. Стряхнув туман из тяжелой головы, Кристофер осмотрелся и сощурился от излишков белого цвета, окружавшие его, Лиама, и, к большому удивлению Криса, Фрея Лориана.

По виду Лориана с его бледностью, изможденностью и усталостью на лице, он мог легко побиться с Лиамом за звание наиболее больного. Бессонница окончательно измотала парня. Молодой человек выглядел сегодня на все свои годы, если не старше них, что было весьма непривычно. По другим дням в более свежем, невыжатом досуха молодом человеке редко угадывался его возраст, сегодня же он читался в нем без труда. Лориан сидел на табурете возле койки. Когда Крис без предупреждения потревожил их, правая рука молодого человека, тут же соскользнула с руки Лиама, державшую левую руку Фрея и прижимавшая ее к одеялу. Рей попытался выдернуть руку, но Лиам не стал так сразу выпускать его, позволив Крису рассмотреть их и вникнуть в суть неподходящего для его визита момента. Выдергивая руку из ослабевших пальцев, Лориан все же освободился от назойливого внимания Лиама, и спрятал руку в карман пиджака. Крис опять не придал этому никакого значения, как и смущенному взгляду Фрея, и вопросительному взгляду Лиама. Смело шагнул вперед, ничуть не смутившись.