На следующий день Хэтти резала овощи, неумело чистила картофель, раздавала миски с похлебкой и обнимала Мари, которая теперь то рыдала у кого-нибудь на плече, то сидела неподвижно, как статуя. Хэтти пыталась не думать, не чувствовать. Снова и снова она погружалась в отчаяние. Хэтти отыскала Люциана, и он даже узнал ее, но держался так холодно, что горевать с ним рядом было невозможно. Поэтому Хэтти вернулась к кастрюлям. Невдалеке в землю вгрызался бур – то ли надежда на спасение, то ли последний гвоздь в крышку гроба.

Вторую ночь муж спал, повернувшись к ней спиной, и Хэтти боялась спросить почему.

* * *

Вечером второго дня бур прошел через потолок штольни в воздушный карман, вниз спустили клеть с рабочим. Когда его подняли снова, он вскинул в грозовое небо кулак в знак победы – все люди были живы. От огромного облегчения Хэтти ударилась в слезы и заплакала еще сильнее, глядя, как Хэмиш и Бойд спотыкаясь бредут к своим любимым.

Увидев, как из-под земли вылез первый шахтер, перепачканный углем с головы до ног, Люциан едва не рухнул на колени, сам не свой от благодарности за счастливый исход. Это было единственным проявлением его чувств – к возвращению в гостиницу он уже укрылся за своей холодной броней.

Он вновь лег в постель в халате, и Хэтти поняла, что утешения в его объятиях не найдет. Муж лежал с ней рядом неподвижно, уставившись в никуда.

Она подняла голову с подушки.

– Люциан, – шепнула Хэтти, чувствуя ком в горле.

Взгляд метнулся в ее сторону.

– Да?

Сердце Хэтти сжалось. Как бесстрастно он ответил…

– Что я сделала не так?

Он избегал смотреть ей в глаза.

– Ничего.

– Все спасены, – напомнила она.

Он наклонился и поцеловал ее в лоб холодными губами. Хэтти попыталась уснуть, надеясь, что он не заметит слез. Конечно, Люциан ее любит. Конечно, она не придумала ни возникшую между ними связь, ни тепло в его взгляде. Возможно, это просто реакция на большие невзгоды. Но все обошлось – шахтеры живы. Возможно, его мучает вина как владельца Драммуира – вид у него действительно виноватый. Разумеется, ее самый тайный, самый глубокий страх – ему хорошо с ней в постели, но он ее не любит и не уважает, – неправда.

Проснувшись утром, Хэтти застала Люциана за столом – он сидел спиной к кровати и что-то писал. Возникшее было чувство облегчения сменилось тревогой.

– Разделишь со мной завтрак? – спросила она, одевшись.

Он поднял взгляд.

– Я не голоден. Может, закажешь еду в номер?