– Попробуй еще хоть раз упомянуть о матери, Сьюлен О’Хара, и я залеплю тебе пощечину! Мать работала на плантации больше любого негра, и ты это знаешь, мисс Фу-ты Ну-ты!

– Она не работала! Во всяком случае, не в поле. И меня ты не заставишь. Я скажу про тебя папе, он не станет принуждать меня работать!

– Не смей приставать к папе со своими проблемами! – закричала Скарлетт, разрываясь между злостью на сестру и боязнью за отца.

– Я тебе помогу, сестричка, – еле слышно подала голос Кэррин. – Я буду работать за Сью и за себя. Она еще не совсем здорова, ей нельзя быть на солнце.

– Спасибо тебе, сахарный ты мой младенец! – сказала Скарлетт растроганно, но посмотрела на младшую сестру с беспокойством. Кэррин всегда была нежно-розовая и беленькая, как сад в цвету, как лепестки, парящие в воздухе под весенним ветром. Теперь румянец исчез, но милое задумчивое личико сохранило сходство с едва лопнувшим бутоном. Придя в себя после бреда, она обнаружила, что матери у нее больше нет, что Скарлетт – мегера, мир переменился и непрерывный тяжкий труд теперь в порядке вещей. Кэррин растерялась, немного замкнулась, стала молчалива. Ее тонкая натура не умела приспосабливаться к переменам. Она никак не могла постичь, что же все-таки произошло, просто двигалась по «Таре», как лунатик, и делала то, что ей скажут. Она выглядела очень хрупкой, но при этом послушной и обязательной. Когда она была свободна от поручений Скарлетт, то руки ее были заняты четками, а губы шевелились в молитве за мать и за Брента Тарлтона. Скарлетт и в голову не приходило, что на Кэррин так подействует смерть Брента, что горе ее будет неисцелимо. Для Скарлетт Кэррин все еще оставалась малышкой сестренкой, слишком юной для серьезного романа.

Скарлетт стояла на припеке между рядами хлопчатника, спину ломило от наклонов, ладони горели от корявых сухих коробочек. Хорошо бы иметь сестру, сочетающую в себе энергию и силу Сьюлен с легким характером Кэррин. Да, малышка Кэррин взялась за дело усердно и с большим тщанием, но уже через час стало очевидно, что это она, а не Сьюлен еще не совсем выздоровела и для такой работы никак не годится. Так что Скарлетт и ее тоже отправила домой.

Теперь с нею оставались только Дилси и Присси. Девчонка ленилась, сорвет несколько коробочек и заглядится на что-нибудь, потом примется ныть и жаловаться, что спина болит, ноги болят, все нутро болит, и вообще она устала, совсем без сил. Это продолжалось, пока Дилси не отломила хворостину и не вытянула дочь по заду. Присси взвизгнула и стала работать прилежней, но из предосторожности держалась вне досягаемости от своей матери.