Веранда окаймляла весь дом, и к ней вели четыре лестничных марша, расположенные по четырем стенам. На просторном дворе с аккуратно подстриженным газоном тут и там стояли простые чугунные скамьи, летняя беседка, названная в соответствии с модой «бельведером», которая, как уверяла Скарлетт, была выполнена в чисто готическом стиле, и две большие чугунные статуи – оленя и английского дога ростом с шотландского пони. Для Уэйда и Эллы, несколько робевших от огромного великолепного дома, погруженного по последнему крику моды в полумрак, эти два зверя были настоящей отрадой.

Интерьер дома тоже был выполнен так, как того желала Скарлетт: толстые красные ковры на полу, бархатные портьеры и новомодная лакированная мебель черного ореха, сплошь украшенная резьбой и обитая такой гладкой, блестящей тканью, что дамы садились с опаской – как бы не соскользнуть на пол. Всюду висели зеркала в золоченых рамах, стояли высокие трюмо; их обилие, как мимоходом заметил Ретт, не уступало заведению Красотки Уотлинг. Между окнами висели гравюры в массивных рамах, некоторые достигали восьми футов высоты – Скарлетт специально заказала их в Нью-Йорке. В доме были высокие потолки, стены оклеены дорогими темными обоями, окна обрамляли темно-вишневые портьеры, не позволявшие солнечному свету проникать внутрь.

В общем и целом дом призван был производить неизгладимое впечатление на любого, и Скарлетт, ступая по мягким коврам и утопая в перинах, лежащих на необъятных кроватях, была очень довольна, против воли вспоминая холодный пол и набитые соломой тюфяки «Тары». Новый дом с его элегантной обстановкой казался ей самым замечательным на свете. Пусть Ретт называет его кошмарным – ей он нравится, и точка!

– Теперь всякий без лишних слов поймет, что этот дом выстроен на деньги, добытые нечестным путем, – сказал Ретт. – Знаешь, Скарлетт, грязные деньги еще никому не приносили счастья, и наш дом лишь подтверждает эту аксиому. Только спекулянт мог его отгрохать.

Но Скарлетт, переполненная гордостью, счастьем и планами приема гостей, которые станут их посещать, как только они с Реттом немного обживутся, игриво ущипнула мужа за ухо и сказала:

– Ерунда! Что ты несешь!

Она уже давно поняла, что Ретта хлебом не корми, а дай сбить с нее спесь и испортить настроение, поэтому лучше с ним не спорить. Если воспринимать его серьезно, то ссоры просто неизбежны, и Скарлетт предпочитала не обмениваться с ним колкостями, заранее зная, что он одержит верх. Она вообще почти не слушала мужа, а если все-таки приходилось ему отвечать, то как-то отшучивалась. По крайней мере, старалась так поступать.