– Папочка, а где ты был?

– Охотился на зайчика, чтобы из него сделать шубку для моей маленькой Бонни. Подари мне свой самый сладкий поцелуй, Бонни… и ты тоже, Элла.

Глава 55

Глава 55

– Дорогая, я не хочу никаких объяснений и не стану их выслушивать, – решительно сказала Мелани, осторожно касаясь тонкими пальцами искусанных губ Скарлетт и не давая ей говорить. – Ты оскорбляешь нас с Эшли и себя, даже предполагая, что нам с тобой надо объясниться. Зачем! Мы трое были… были солдатами, которые бок о бок много лет сражались против всего мира, и ты обижаешь меня, полагая, что пересуды досужих сплетников могут разлучить нас. Неужели ты могла подумать, что я поверю, будто бы между тобой и Эшли… Что за вздор! Да пойми же, я знаю тебя лучше всех на свете! Ты думаешь, я забыла, как ты, не щадя себя, помогала Эшли, Бо и мне… не дала мне умереть и спасла нас от голодной смерти! Ты думаешь, я забыла, как ты шла по борозде за лошадью янки чуть ли не босая и с волдырями на руках… чтобы прокормить меня и моего маленького… и потом поверила во все те гадости, которые рассказывают о тебе? Нет, Скарлетт О’Хара, я ничего не хочу слышать. Больше ни слова.

– Но… – промямлила Скарлетт и осеклась.

Час назад Ретт с Бонни и Присси покинули город, и к стыду и негодованию Скарлетт прибавилось чувство одиночества. К тому же невыносимо тяжело было осознавать свою вину перед Эшли и слушать, как его жена пыталась ее выгородить. Если бы Мелани поверила Индии и Арчи, не желала ее замечать или хотя бы холодно с ней держась на дне рождения, Скарлетт могла бы ходить с гордо поднятой головой и пустить в ответ любое оружие из своего богатого арсенала. Но теперь, вспоминая, как хрупкая Мелани, словно Жанна д’Арк, веря в справедливость творимого ею дела и с обнаженным мечом храбро бросившая спасать ее от бесчестия, Скарлетт ничего иного не оставалось, как честно во всем признаться. Да, выложить все, начиная с того далекого дня, когда она стояла на освещенном солнцем крыльце «Тары».

Скарлетт мучила совесть, которую она так старательно заглушала, но которая, как у каждой истинной католички, могла заговорить в любую минуту. «Покайся в грехах своих и понеси расплату за них со смиренной печалью», – сотни раз повторяла ей мать, и в тяжелую минуту наставления Эллен всплывали в сознании, проникая в самое сердце. Она покается… да, во всем, в каждом взгляде и слове, тех редких проявлениях нежности… и тогда Бог облегчит ее страдания и дарует ей покой. А расплатой явится лицо Мелани, когда с него исчезнет выражение кроткой любви и отразится недоверие, ужас и отвращение. О, это будет горькая расплата, горестно подумала Скарлетт, ведь потом всю жизнь ее будет преследовать изумленное лицо Мелани, которой открылась вся низость и двуличность той, которую она знала с детских лет.