Я спала так плохо, что ни щеколда на окне, ни даже успокоительное, которое воровала у матери, не помогали. Вскоре воровать стало сложнее, пропажу из флакона она заметила бы, и я пыталась справиться с паническими атаками и бессонницей по-другому.

Хотя Крик затих и не появлялся, одно я прокручивала в мыслях так и этак, повторяла всякий раз, как становилось страшно: что, если не он напал на Вика? Его ли я видела в лесу?

Потом, когда Вика доставили домой, пришло время навестить его в больнице.

Центральная больница Скарборо была чистой, светлой, строгой. Здесь не пахло лекарствами, не было несчастных больных на каталках, которых в спешке везли по коридору. Там были опрятные серьёзные врачи в форменных белых халатах и сменной обуви, с папками или планшетами под мышками. Они работали, переговаривались друг с другом, бегло осматривали пациентов и общались с ними. Никому до меня не было дела.

Мисс Бишоп осталась на проходной и протянула мне пропускной ламинированный бейдж на широкой ленте. Я надела его на шею и поправила халат, накинутый поверх собственной одежды. Скорее всего, Вика обкололи обезболивающими, и на меня особого внимания он не обратит, но я, сжимая в руке бумажный пакет с подарками от всех ребят и букет цветов в другой руке, наивно надеялась, что он будет мне рад. Дафна купила девять изящных белых калл, и теперь я прижимала их к себе и шла следом за медсестрой, которой поручили отвести меня в палату к Виктору Крейну.

Возле двери она повернулась на пятках и предупредила:

– Постарайтесь уложиться в десять минут или меньше. Ему показан покой, хотя порадую вас – мистер Крейн очень быстро идёт на поправку. Прямо даже удивительно быстро.

Она толкнула дверь, осторожно придержав её за ручку, и наконец я увидела в одиночной палате Вика.

Он выглядел очень неважно и дремал, откинувшись на высокую подушку. В носу был катетер, который подсоединили к системе трубок на груди и запястьях. Вик был одет в голубую больничную рубашку и накрыт по пояс тёмно-коричневым пледом. Волосы его убрали в неопрятную косу. Он заплетался, верно, не сам. Я застыла на пороге, замялась, сжала цветы во вспотевшей руке.

– Десять минут, – напомнила медсестра и тихонько прикрыла дверь, оставив нас с Виком наедине.

Услышав, что кто-то вошёл, он медленно и неохотно приоткрыл глаза и встрепенулся, едва увидел меня. Вик попытался привстать на локтях.

– Тихо-тихо, – испугалась я и быстрым шагом пересекла палату. Бросила чёртовы цветы на покрывало и опустила сетку с фруктами на пол. – Куда ты собрался? Лежи, тебе нельзя.