У меня не было аппетита, поэтому подносы с едой, которые мне приносили, часто оставались нетронутыми. Анна пыталась убедить меня есть через силу, но тщетно.

В ее взгляде прочно поселилось уныние, которое я чувствовала и в тот вечер, когда она помогала мне поудобнее устроиться в кровати, чтобы сломанные ребра не болели.

— Ну как, так лучше? — спросила она меня.

Я едва заметно покачала головой. Через мгновение рука Анны коснулась моей щеки, и я посмотрела в ее глаза, в которых увидела дрожащую, измученную нежность.

Анна долго гладила меня по щеке, вглядывалась в меня, и я поняла, что она собирается что-то сказать. сказать.

— Я боялась, что потеряю и тебя. — Горестные складки на лбу у Анны стали глубже. Она опустила голову и беззвучно заплакала, обхватив руками колени. — Не знаю, что бы я делала без твоей милой улыбки. Не знаю, что бы со мной было, если бы я больше никогда не застала тебя утром на кухне и не услышала от тебя «Доброе утро», и не посмотрела бы в твои ласковые глазки. Не знаю, как бы я обходилась без твоего счастливого личика, которое напоминает мне о том, что день прекрасен, даже когда идет дождь, или о том, что по большому счету у меня нет никакого повода для грусти. Не знаю, что бы я делала без тебя, без моей Ники…

Я почувствовала, как ее срывающийся голос прорывается ко мне сквозь туман апатии и оцепенения. Свободной от капельницы рукой я накрыла ее теплую ладонь. Анна подняла голову, и в ее небесных глазах, которые я так любила, я словно увидела отражение своих радужек, дрожащих от слез.

— Ты мое солнышко, — прошептала она, глядя на меня глазами матери.

Я потянулась к ней, и Анна прижала меня к себе, баюкая, как ребенка. Наши сердца соприкоснулись и плакали вместе. Я выплакивала ее горе, она — мое. Как мать и дочь — родные и неразлучные.

Анна наклонила голову, и ее глаза скользнули в сторону. Она посмотрела на Ригеля с той же отчаянной любовью, с какой смотрела на меня: сосредоточенно и проникновенно, как умеют смотреть только взрослые, хотя нет — только матери.

И я вдруг поняла. В тишине палаты я поняла, что Анна все о нас знала. И в ту же секунду мое сердце рассыпалось, как карточный домик.

— Я не знала, как тебе сказать, — прошептала я сдавленно, — просто не могла этого сделать и страшно мучилась, оттого что обманывала тебя. Ведь ты — самое прекрасное, что со мной когда-либо случалось… Я боялась тебя потерять. — Теплые ручейки потекли по моим щекам, и я почувствовала, что разваливаюсь на части. — Я раскололась напополам. Анна, я всю жизнь тебя ждала, ты даже не можешь себе представить, как я тебя ждала, но Ригель… Ригель — это все, что у меня есть… все. А теперь он… — Я прижала запястье к глазам, чтобы остановить слезы.