Талли хотела ответить: «Для этого друзья и нужны», но слова застряли в горле. Она не могла думать ни о чем, кроме эксклюзивного репортажа, который пообещала Эдне.

Глава двадцать первая

Глава двадцать первая

Вот уже двадцать четыре часа душа Кейт болталась, будто на американских горках, поочередно то взлетая на гребень надежды, то обрушиваясь в пропасть отчаяния. Поначалу она старалась сосредоточиться на малом: позвонить родителям, собрать Мару, заполнить выездные документы. Вся эта суета стала настоящим спасением – хотя бы было на что отвлечься. В самолете она впервые в жизни приняла снотворное, и даже этот топкий, черный, неспокойный сон оказался лучше бодрствования.

Теперь ее везли в больницу. Когда они подъехали, перед зданием уже толпились журналисты. Кто-то в толпе, похоже, узнал ее – все головы повернулись в ее сторону разом, точно пробудилось охранявшее вход многоголовое чудище. К ней потянулись руки с микрофонами.

– Миссис Райан, что вы знаете о состоянии мужа?

– У него черепно-мозговая травма?

– Он уже в состоянии говорить?

– Он пришел в себя?

Она нырнула в людскую массу, не замедляя шага. Будучи замужем за продюсером, волей-неволей научишься протискиваться через толпы журналистов. Они вели себя настолько тактично, насколько позволяла им профессия. Да, Джонни – один из них, да, это могло случиться с каждым, но что поделаешь, новости есть новости.

– Без комментариев.

Продравшись через лес микрофонов, она вошла в здание больницы. Вестибюль выглядел точно так же, как и все больничные вестибюли: голые стены, износостойкое покрытие на полу, люди в белых халатах снуют туда-сюда.

Ее явно ждали – почти сразу к ней подошла, сочувственно улыбаясь, коренастая женщина в белоснежной форме и накрахмаленной шапочке.

– Вы, наверное, миссис Райан? – спросила она с заметным иностранным акцентом.

– Да.

– Давайте пойдем, я провожу вас в палату мужа. Врач скоро придет вас говорить.

Кейт кивнула.

В лифте, к облегчению Кейт, ехали молча, медсестра не пыталась завести разговор. Выйдя на третьем этаже, они прошли мимо сестринского поста и свернули в палату Джонни.

Он казался хрупким, маленьким, точно ребенок в огромной родительской постели. Кейт встала как вкопанная, внезапно осознав, что ее фантазии о встрече после долгой разлуки совершенно не подготовили ее к реальности. Она едва узнавала в этом человеке своего мужа – такого красивого, решительного, энергичного.

Голова его была замотана бинтами, левая половина лица вся распухла и посерела, глаза скрывались под марлевой повязкой. Вокруг кровати сгрудились непонятные аппараты и капельницы, лианами висели трубки и провода.