Джек любил ветер, любил смотреть, как он взаимодействует с окружающим миром, как его форма проявляется в припадающих к земле травах, в вихрях, которые закручивают ветки и поднимают пыль, в этих крошечных водоворотах, исчезающих в считаные секунды. Или в том, как стайка скворцов в небе вдруг меняет курс на полпути, потому что на их плотный строй обрушился шквал. Или в том, как ястреб, пойманный встречным порывом, неподвижно зависает на месте, словно привязанный воздушный змей, а потом, слегка повернув крыло, стремительно несется в противоположном направлении. Высунувшись из окна своей комнаты наверху, Джек любовался этим миром, который невооруженному глазу казался пустым и неподвижным, но Джек знал, что он полон жизни, взбудоражен и весь трепещет.

Его отец Лоуренс мыслил более практично. В самые ветреные дни – в те годы он еще работал, еще общался с людьми, еще не сидел в четырех стенах – Лоуренс любил отрабатывать бейсбольные приемы. Он отправлялся на северное пастбище, где расстояние от ближнего забора до дальнего было примерно равно расстоянию между домашней базой и ограждением с дальней стороны поля на стадионе «Роялс», и целый час изображал из себя Джорджа Бретта[15], посылая мячи в поток ветра и наблюдая, как их уносит неестественно далеко.

В обязанности Джека входило приносить мячи. Он стоял у дальнего забора в драной бейсбольной перчатке, которая была до смешного бесполезна, потому что, даже если ему удавалось встать под летящим мячом, в последнюю минуту он всегда не выдерживал. Он убегал, крича и прикрывая голову руками, как они делали в школе, когда их учили правилам поведения во время торнадо. Смотреть на тугой, неумолимый мяч, который несется прямо на него со скоростью, казалось, достигающей тысячи миль в час, было невыносимо. Он не мог подставить себя под удар этого мяча. Он не хотел выглядеть трусом в глазах отца, но некоторые действия невозможно контролировать усилием воли, особенно когда так страшно.

Лоуренс был настолько далеко, что Джек видел взмывающий в воздух мяч задолго до того, как слышал стук биты по нему (хотя звук удара алюминиевой битой по бейсбольному мячу – это не столько стук, сколько звон). Мяч был уже в сотне футов от земли и летел к нему со смертоносной непреклонностью, когда наконец раздавался этот звон. Падая на землю, мячи словно взрывались в траве – за все то время, что они с отцом играли вместе, Джеку никогда, ни разу не удавалось принять мяч – и пробивали слой дерна толщиной в несколько дюймов, почти превратившегося в сено, слой мертвой, пожухлой и колючей травы, где устраивали свое логово пауки, мыши и змеи. Джеку приходилось рыться в ней, опасаясь нападения кусачих тварей, а потом он слышал звон очередного снаряда и начинал бояться еще и того, что, пока он будет искать один мяч, другой ударит его по голове. Потом он собирал все мячи в ведро и тащил его по неровной земле обратно к отцу. Из двух пастбищ, между которыми располагался дом Бейкеров, северное было побольше, а южное поменьше, и их разделяли забор из колючей проволоки, гравийные дороги, а также широкие тропы для скота, служившие защитой от пожаров. Северное пастбище было размером с бейсбольный стадион, и у Джека уходило несколько долгих минут, чтобы дотащить тяжелое ведро до отца, который подначивал его: «Давай, приятель, прибавь шагу, быстрей, быстрей!»