– Я думал, Элизабет такая расслабленная и бесшабашная, – говорил Джек, – но на самом деле она настоящий диктатор-перфекционист.

– Ничего-ничего, – сказала Кейт, – не держи в себе.

– Я думал, она жизнерадостная и энергичная, но на самом деле она в постоянном стрессе.

Тут он взглянул в сторону столиков, увидел, что Элизабет смотрит прямо на него, их взгляды встретились – между ними было безумство танцпола, десятки колышущихся, раскрепощенных тел, грохочущие басы, несущийся со всех сторон смех, – и они некоторое время смотрели друг на друга сквозь это кипучее пространство и, сами того не подозревая, думали одно и то же: «Ты мне совершенно не подходишь».

– Пошли, – сказала Кейт, и вот они с Джеком вернулись к столику, поставили на него коктейли, а потом Кейт и Кайл чокнулись запотевшими бокалами и сказали – одновременно и с одинаково неестественной интонацией:

– Поедим?

Они захихикали и закивали, а потом Кейт сказала Джеку и Элизабет:

– Вы тут повеселитесь от души, ладно?

И они с Кайлом направились в сторону буфета, и Элизабет сразу поняла – по тому, как странно они это произнесли, и по тому, как отреагировали друг на друга потом, – что «поедим» было их спасительным словом.

Словом, к которому они прибегали, чтобы избежать токсичных, проблемных пар.

Кейт и Кайл только что использовали его на них.

Джек сел напротив, но они с Элизабет не могли посмотреть друг на друга, поэтому рассеянно уставились в пустоту разделявшего их стола и со стороны казались боксерами, которых оглушило ударом по голове. Наконец Элизабет сказала: «Мне нужно подышать свежим воздухом», Джек кивнул, и она направилась сквозь уже ставшую плотной толпу к выходу, закрыла за собой дверь, приглушив музыку, вдохнула теплую ночь, а потом огляделась и внезапно обнаружила на улице протестующих, о чьем существовании совсем забыла.

Их было немного, человек, может, десять, все в костюмах с галстуками и длинных, со вкусом подобранных платьях. Они держали большие белые плакаты с надписями от руки. «Измена не сделает тебя счастливым», – гласил один из них. «Ты заслуживаешь настоящей любви», – утверждал другой. «Иди домой и совершенствуй свою семью». И так далее. Протестующие молча смотрели на Элизабет: видимо, появление на пороге самой настоящей посетительницы секс-клуба вогнало их в некоторый ступор. Стараясь не встречаться с ними взглядом, она быстро повернулась, чтобы уйти, когда вдруг услышала:

– Элизабет?

И тут, словно в дурном сне, из собравшейся на тротуаре небольшой толпы – как теперь понимала Элизабет, это было Соседское сообщество, – с выражением ужаса на лице выступила Брэнди, королева родительского комитета Парк-Шорской школы, державшая плакат с надписью «Подумай о детях».