И вот однажды утром Джек Бейкер – теперь уже не такой молодой – вышел из душа, посмотрел в зеркало, увидел татуировку и впервые ощутил сожаление.

В то утро он опаздывал, и еще ему нужно было вовремя отвезти сына в школу, нужно было убедиться, что Тоби сходил в душ, поел, не забыл рюкзак, – и почему он в тот момент вообще вспомнил о татуировке? Он редко думал о ней. Он к ней привык. Она стала частью его самого, частью его тела, чем-то настолько обыденным, что он редко замечал ее существование. Татуировка уже не была такой яркой, а в тех местах, где появился лишний объем или кожа слегка обвисла, рисунок деформировался. Джек вспомнил времена своей юности, когда сделать татуировку было для него важнее всего на свете. Тогда он был другим человеком. Он был – и теперь он это понимал – просто дураком. Он еще не успел повидать мир, прожить жизнь, влюбиться. Его желание выделиться было позой, сложным механизмом психологической защиты, способом показаться другим людям уникальным и особенным, когда сам он внутри, в глубине души, вовсе не чувствовал себя таким уж уникальным и особенным. Когда ему было чуть за тридцать, он понял, что, наверное, действовал назло своим отстраненным родителям, отвергая все, что ассоциировалось у него с ними. Он так сильно ненавидел заботиться о матери, которая проводила целые дни перед телевизором, что перенес эту ненависть на сам телевизор. И он так сильно ненавидел отцовскую оторванность от жизни, – весь интерес, который отец раньше проявлял к внешнему миру, когда рассказывал Джеку о прерии, теперь был направлен исключительно на спорт: футбол с «Канзас-Сити Чифс», бейсбол с «Канзас-Сити Роялс», баскетбол с «Канзас Джейхокс», так что смена времен года во Флинт-Хиллс стала определяться тем, какие матчи показывают по телевизору, – что возненавидел спорт еще больше.

Джек просто отказывался от того, чего втайне желал, но не мог получить. Он и хотел бы иметь атлетическое телосложение и добиваться успехов в спорте, но был хилым и болезненным. Он и хотел бы зарабатывать столько, чтобы позволить себе одежду от кутюр, блюда высокой кухни и план 401-кей, но денег у него не было.

Виноград оказался зелен, и он выстроил на этом свою жизненную философию.

Жена и сын помогли ему иначе взглянуть на массовые развлечения. Они смотрели телевизор, ходили в парк, в торговый центр – и ему это нравилось. Он понял, что массовые развлечения называются массовыми не потому, что они банальны, а потому, что чаще всего они действительно хорошо развлекают.

Так что да, в молодости он был наивен и заносчив. Так бывает. Большинство людей в юности наивны и заносчивы.