– И потеряешь финансирование.
– Что-то теряешь, что-то находишь.
Я чувствую предательское жжение в глазах.
– Нет, я не могу тебе этого позволить.
Уайетт отрывает мою руку от своей щеки и целует ладонь.
– Мы были предназначены друг другу судьбой, – тоскливо произносит он. – Два человека, которые живут в прошлом.
На секунду я обвиваю его шею руками. От Уайетта пахнет кедром и летом. И всегда пахло. Пуговица рубашки Уайетта врезается мне в висок, и я прижимаюсь сильнее в надежде, что останется отметина.
Затем мы возвращаемся в некрополь. У меня возникает вопрос: что он скажет Ане и хватит ли у нее ума не спрашивать, почему он за мной побежал?
Поначалу мы держимся за руки, но, покинув
Альберто с Аней дожидаются нас возле гробницы Джехутинахта. Уайетт поспешно поднимается по каменным ступеням:
– Ну как, ты все увидела?
– И еще кое-что, – отвечает Аня.
Мы с Уайеттом застываем, но он приходит в себя быстрее, чем я. Нагнувшись к Ане, он шепчет что-то такое, что заставляет ее улыбнуться и вернуться в его объятия. Лучи солнца, отражаясь от бриллианта в помолвочном кольце, пляшут на каменных колоннах за их спиной.
Уайетт, глядя через плечо Ани, не сводит с меня глаз.
Аня просит подать ей обед в комнату Уайетта, и одного этого уже достаточно, чтобы испортить мне аппетит. Я работаю на складе, аккуратно перенося изображения на айпад, пока все не начинает плыть перед глазами. Затем я ухожу в свою комнату, но там так душно, что я чувствую себя как в клетке.
В результате я машинально направляюсь к запертой на замок кладовке, где Уайетт хранит ящики с очень дорогим французским бренди. Харби и его родственники не употребляют спиртного; замок предназначен для остальных членов команды. Но я решаю, что Уайетт мне должен по крайней мере такую малость.