Однако Вселенная тяготеет к Маат, то есть к порядку, поэтому любая дыра там камуфлируется. Края стягиваются, и со временем вы можете забыть о слабом месте, куда можно легко провалиться, если надавить посильнее. Но затем появляется или запах, или мысль, или биение сердца, и внезапно вы отчетливо понимаете: свет за прорехой в ткани Вселенной столь ослепительный, что с вашей стороны было наивно думать, будто дыра сама собой залатается.

На четвертый день после возвращения я отправляюсь на похороны Вин. Нас угощают тортом «Красный бархат» и коктейлями «Сайдкар», приготовленными из первоклассного коньяка. Похороны проходят ночью, чтобы можно было устроить салют. Пришедшие на прощание, одетые во все цвета радуги, по очереди рассказывают истории о Вин. Уайетт, который присутствовал со мной на похоронах, крепко держит мою руку и услужливо подает платок вытереть слезы.

Вин действительно станет преследовать меня, хотя и не так, как она предполагала. Когда теряешь близкого человека, то все вокруг напоминает вам о нем. Я буду думать о Вин при посещении музея. Во время прогулки на собачьей площадке. При виде чистого холста. Или домашнего печенья на блюде.

Небо похоже на большой синяк. Фиолетовое в центре, синее по краям. Еще одно яркое свидетельство наличия повреждения. Я смотрю, как рана постепенно расширяется, окрашивая весь небосклон. Друзья и родственники Вин, рассевшиеся на одеялах, ждут начала фейерверка. Мы с Уайеттом собираемся смотреть на фейерверк лежа. Я забираюсь Уайетту под мышку и представляю себе, как россыпи разноцветных звезд, не упавшие на землю, становятся новым созвездием с Вин в центре.

Скорбящие постепенно расходятся. Крепко обняв Феликса, я обещаю заглянуть к нему через пару дней. После чего, встряхнув одеяло, снова сажусь на землю.

Уайетт устраивается рядом:

– Загадываешь желание?

– Пытаюсь отыскать Большую Медведицу, – отвечаю я и беру его за руку.

Я нахожу звезду в середине ручки ковша. Вместе с другой звездой в созвездии Малой Медведицы она вращается прямо на север. Эти негаснущие звезды стали прекрасной метафорой посмертия для древнеегипетской души. Душа усопшего стремилась не только интегрироваться в солнечный цикл вместе с Ра, но и присоединиться к околополярным звездам.

– Неразрушаемые, – шепчет Уайетт, называя древнеегипетский термин для обозначения таких звезд. – Это о нас с тобой.

– Хотелось бы верить.

– Я собираюсь вернуть те пятнадцать лет, которые не был рядом с тобой.

– Только пятнадцать? И что потом?

– А потом я заключу новое соглашение. – Уайетт, уже совершенно трезвый, пристально смотрит на меня. – На какой срок?