Я помню, как обвалился обрыв. Как она упала, а я не смогла ее спасти. Ее тело нашли позже. Оно было покрыто шрамами Лихтенберга, и это говорит о том, что она, скорее всего, умерла еще от удара молнии, а обвал сыграл второстепенную роль.

– После несчастного случая я пыталась жить дальше. Я поступила в YALE, как и мечтала. Но потом… потом я оказалась здесь, – пожимаю плечами, встряхивая головой. – Родители отправили меня сюда, потому что видели, как я меняюсь и схожу с ума. А я видела в них только осуждение и то, что они никогда не полюбят меня, как родную дочь.

– Все верно, Аврора. Но теперь ты можешь спокойно об этом говорить, даже не впадая в истерику. Все благодаря моим методикам глубокого гипноза и твоим стараниям.

– Почему вы говорите так? Кэллум работал со мной. Зачем вы вводите меня в заблуждение, доктор? – едва ли не топая ногой, пытаюсь понять. Я только пришла в себя, осознала реальность, а меня снова водят за нос и хотят выставить сумасшедшей.

– Я понимаю вас, Аврора. Это последний затык в нашей работе. Я понимаю, вам все еще тяжело попрощаться с Кэллумом. Признать, что его не существует и никогда не существовало. Поэтому я настоятельно рекомендую вам перечитывать ваши дневники. Это поможет вам осознать и до конца принять действительность, – мягко кивает Никлас Торнтон. – Или, быть может, вы хотите остаться и продолжить лечение?

Мир вокруг меня рассыпается на осколки. Слова доктора – острые, как битое стекло – режут мое сознание. Кэллум… выдумка? Нет. Невозможно. Я чувствую, как холодный пот стекает по спине, пока стою в этом бесконечном коридоре с его стерильными стенами и запахом антисептика.

Мои руки дрожат. Я сжимаю их в кулаки так сильно, что ногти впиваются в кожу. Эта боль – единственное, что кажется настоящим.

– Аврора, вы должны принять реальность, – произносит доктор, но его голос доносится словно сквозь толщу воды.

Я помню Кэллума. Помню его глаза, когда он смотрел на меня во время сеансов. Помню его голос, когда он вводил меня в транс. Я помню каждую деталь его кабинета – потертое кожаное кресло, запах старых книг, скрип половиц. Как это может быть выдумкой?

Помню все, что было в «Идоле». Мы вместе придумали все, что я записала. Мы вместе проживали боль, но каждый погружался в свою.

Внутри меня разрастается пустота. Она поглощает все – мысли, чувства, воспоминания. Я тону в этой пустоте, не в силах ухватиться за что-то реальное.

"Это манипуляция!" – проносится адекватная мысль, но голос даже внутри сознания предательски дрожит. "Вы пытаетесь запутать меня. Снова."