Сознание ощущается немного спутанным, тяжелым. Но я чувствую себя так, словно проснулась после долгого сна.
– Как вы себя чувствуете, милая? – интересуется он, ободряюще улыбаясь мне. – Ваши родители скоро заберут вас. Мы выписываем вас, но вы будете навещать нас каждый месяц.
– Мои родители? – тихо шепчу я, хватаясь за лоб. Мои родители. Как хорошо, что мои родители живы.
– Да, ваши мама и папа очень гордятся вами и вашей работой. Три года наших совместных трудов, испробованы все методы лечения и гипноза… наконец-то мы победили ваше диссоциативное расстройство. Ваша психика создала альтернативную реальность, как способ справиться с невыносимым чувством вины и стыда, но благодаря нашей работе и дневникам, вы вернулись к настоящей жизни, – продолжает Никлас Торнтон, и я коротко киваю, соглашаясь со всем, что он говорит. – Вот, кстати, последний из них. Мой ассистент записывал все, что вы говорили. Что-то вы писали сами, – Никлас протягивает мне тетрадь в твердой обложке с вложенной в нее ручкой.
– Спасибо, – тихо благодарю я, испытывая лишь одно острое желание: увидеть Кэллума. – Но… что вы имеете в виду, когда говорите: «Нашей работе»? – Никлас Торнтон резко меняется в лице. – Моим врачом был ваш родственник – Кэллум Торнтон. Это он помог мне справиться с болезнью.
Никлас Торнтон поджимает губы. На его лице читается глубокая жалость, и она мне не приятна.
– Давайте проговорим еще раз. Вы помните, как и почему вы оказались здесь, Аврора?
– Конечно помню, – голова немного болит, но я знаю, что говорю правду и отдаю себе отчет в происходящей реальности. Чтобы он не сомневался в моем здоровье и уж точно отпустил меня, я решаюсь высказать Никласу все по порядку:
– Я приемная дочь своих родителей. Они удочерили меня в десять лет и забрали в свою прекрасную семью. У меня появилась сестра, мама и папа. Я помню себя с этого возраста. Сестра стала для меня всем, потому что до нее я росла в приюте, где все меня дразнили и булили. Лиама, – ее имя застревает комом в груди. – В тринадцать, папа взял нас с собой в одну из своих горных экспедиций: меня, Лиаму и маму. Мы были подростками, которые вечно искали драму и приключения. Лиама поссорилась с родителями в тот день из-за того, что мама увидела, как она училась курить, чтобы начать общаться с крутыми ребятами из школы… Я предложила ей прогуляться вокруг разбитого лагеря, но мы зашли слишком далеко. Мы заблудились. А потом случилась гроза…, – сейчас, рассказывая это, я практически ничего не чувствую. Я уже не испытываю этой разрывающей боли от чувства вины и утраты. – Ее ударила молния. Точнее, в дерево, что стояло на обрыве. Она была совсем рядом…