Стены коридора, кажется, сжимаются. Воздух становится густым, его невозможно вдохнуть. Мое сердце бьется так, словно пытается вырваться из груди.

Я закрываю глаза, пытаясь найти в памяти доказательства. Кэллум был настоящим. Должен был быть настоящим. Иначе… иначе что реально? Кто я?

Отчаяние накрывает меня волной. Я снова тону в холодной воде. Я разбиваюсь. Я теряюсь.

– Иначе мы оставим вас здесь.

– Не нужно, вы правы. Кэллум – мой выдуманный партнер. Но так больно прощаться с иллюзией, доктор, – хихикаю я, делая вид, что все в порядке. – Готовьте документы к выписке, а я пойду соберу вещи, – коротко кивнув Никласу, я быстро удалюсь в свою палату.

***

Я захожу в палату, и стены давят на меня невыносимой тяжестью. Воздух здесь густой, пропитанный запахом медикаментов. Моё сердце бьётся так отчаянно, что каждый удар отдаётся болью в висках.

Руки находят ближайшую подушку на кровати, и она невольно становится жертвой бури, что поднимается изнутри. Я бью её, снова и снова, пока пальцы не немеют от напряжения. Ткань впитывает мою ярость, но легче не становится.

– Кэллум! – имя вырывается из горла раскалённым осколком. – Кэллум, где ты?! Вернись! Вернись ко мне! Ты мне нужен…

Он лжет. Или нет?

Как он смеет говорить, что тебя не существует? Я помню тепло твоих рук. Помню, как свет падал на твоё лицо, когда ты склонялся над своими записями, когда вел сеансы. Помню звук твоего голоса – тихий, уверенный, проникающий в самые тёмные уголки моего сознания.

Крик разрывает мою грудь, выплёскивается наружу бесформенным звуком – не словом, а чистой, первобытной болью. Слёзы текут по щекам, горячие, как расплавленный металл.

Я не могу дышать. Не хочу дышать в мире, где тебя нет.

Падаю на кровать, сворачиваюсь калачиком, обнимая себя за плечи. Рыдания сотрясают тело, выкручивают внутренности. Я разбиваюсь на тысячи осколков, и каждый из них кричит его имя.

Кэллум.

Время растворяется в слезах. Не знаю, сколько проходит минут или часов, когда дверь тихо открывается. Знакомый аромат – ваниль и лаванда – окутывает меня ещё до того, как я поднимаю голову.

– Ава, милая, – мамин голос, тихий, как шелест листьев. Её руки обнимают меня, и я утыкаюсь лицом в её плечо, как в детстве, когда мир был слишком большим и страшным.

– Я так скучала по тебе, – шепчет она, гладя мои спутанные волосы. – Так скучала, моя храбрая девочка.