Родители и Сеси с подругой нашлись в гостиной, и отец, разумеется, не выдержал первым.

Нарядный, в рубашке, брюках и туфлях, он, видимо, позабыл, что при немце вел себя как робкий медвежонок, потому что тут же ткнул маму локтем.

– Смотри, рождественское чудо. Сэл в нормальной одежде.

Я наигранно рассмеялась и скорчила ему рожицу.

– Очень смешно.

Мама подошла и сжала мое плечо.

– Посмотри, как тебя идут платья. Одевайся так почаще, может, и парня найдешь, согласись?

Когда-то давно ее слова бы сильно задели меня. На самом деле она постоянно мне это твердила: вот одевалась бы я по-другому, ухаживала бы за собой, бросила бы футбол – может, и нашла бы кого-то…

Кого-то, кто совсем бы меня не знал и мог бы любить только часть моей сущности.

Натянуто улыбнувшись, я похлопала маму по руке, игнорируя пристальный взгляд Култи.

– Может, когда-нибудь, ма.

– Я же это из любви говорю, – сказала она по-испански, заметив мое недовольство. – Ты ведь ничуть не хуже остальных девушек, Сэл.

– Вы все страшненькие. Пойдемте уже, я хочу есть, – сказал папа, слишком уж жизнерадостно хлопнув в ладоши.

Он знал. Знал, как меня задевают комментарии матери. Да, я не злилась, не рыдала из-за нее, но мне было неприятно. И уж тем более когда она говорила это в присутствии моего друга.

Оставаясь на месте, я улыбнулась сестре и ее подруге, когда они вслед за родителями вышли из дома. За все это время Сеси не сказала мне ни единого слова, но я не хотела с ней ссориться, а потому стиснула зубы и подавила эмоции. Сегодня папин день, не мамин и не Сеси.

Поскольку в мамин седан все бы не поместились, мы с Култи поехали отдельно. В том ресторане мы отмечали последние три года, поэтому я прекрасно знала дорогу.

Стоило мне завести движок и завернуть за угол, как немец подал голос:

– Мне не нравится, как твоя мать с тобой разговаривает.

Я резко обернулась к нему.

Он смотрел исключительно перед собой.