– Ты слышал о Хосе Баррагане? – сглотнув, спросила я.

– Конечно, – ответил он, оскорбленно фыркнув.

Хосе Барраган был легендарным аргентинским футболистом, широко известным как на поле, так и вне его.

Уж я-то знаю.

– Он отец моей матери.

Повисшая тишина ни капли не удивила.

– Ты внучка Ла Кулебры? – осторожно спросил Култи. Внучка Змеи. Миллионы людей называли так моего дедушку, и у всех на то имелись свои причины.

– Ага. – Больше я ничего не сказала: понимала, что ему понадобится время, чтобы осмыслить услышанное.

Ла Кулебра был звездой. Королем своего поколения. Он завоевал своей стране два Кубка мира, добился невероятной популярности задолго до появления социальных сетей. Отец моей мамы был яркой звездой спорта, трофеем из плоти и крови.

– Кто-нибудь еще знает? – наконец спросил Култи, нарушив жуткую тишину.

– Пара человек.

Он помолчал еще немного.

– Мне никто об этом не говорил. – Краем глаза я видела, как он ерзает на сиденье. – Сэл, почему ты это скрываешь? Ты представляешь, сколько денег ты могла бы заработать на партнерских контрактах?

Кордеро задал точно такой же вопрос. Разница только в том, что Кордеро был мудаком, пытавшимся выставить себя в лучшем свете. Внучка Ла Кулебры в его команде? Учитывая, что он сам приехал из Аргентины? У него перед глазами тут же встали горы денег, но я не собиралась позволять ему эксплуатировать ни мое имя, ни имя моей семьи. Я так и не узнала, кто ему рассказал, но это не имело значения. Нет – значит нет.

– Я не хотела, чтобы из-за этого пострадала мама, – пояснила я, крепче сжимая руль. – Ты его знал?

– Да.

– Значит, ты в курсе, что он был не самым приятным человеком.

Ответа не последовало, и это говорило само за себя.

– Рей, я за всю жизнь встречала его раз десять, не больше. Чаще видела по телевизору, чем лично. Как-то, когда мне было одиннадцать, он сказал, что я зря трачу время на футбол. Якобы женский спорт никому не интересен, и мне лучше заняться плаваньем или балетом. Балетом, блин! Представляешь меня в пуантах? Когда мне было семнадцать, он заявился на игру молодежки и потом разнес меня в пух и прах. А в двадцать один он пришел на матч Кубка мира и спросил, чего это я не играю за Аргентину. Его постоянно что-то да не устраивало. Но это ладно. Мама говорила, что он был плохим отцом и отвратительным мужем. Постоянно изменял бабушке, а когда не изменял – колотил. Мама его терпеть не могла. Она считала, что это футбол его таким сделал, и я ее понимаю. Они познакомились с папой на каникулах в Мексике, поженились и переехали сюда. Когда я видела его в последний раз, он назвал моего отца тупым мексиканцем и заявил, что мама зря вышла за человека, занимающего настолько низкое положение в обществе. Я люблю своего отца и обязана родителям всем. Они невероятно упорные и трудолюбивые люди, и мне не нравится, когда их оскорбляют. Когда мама говорит что-то неприятное, я стараюсь не забывать, что она ненавидит футбол, в который мы с братом играем. Ее расстраивает, что мы пошли по стопам ее отца. Моя пиарщица, кстати, как-то пыталась заключить договор с одной компанией, пользуясь именем Ла Кулебры. Знаешь, что ей сказали? Вот если бы я родилась от его внебрачной дочери, тогда бы меня взяли. Или не было бы у меня латиноамериканских корней – неплохой бы сюжет вышел. Они так говорили, будто я добилась всего обманом, как будто гены и латиноамериканское происхождение дали мне какое-то преимущество. Будто я не лезла из кожи вон, чтобы превзойти своих товарищей по команде.