– Оставайся с нами.

– Сегодня? – скорее прокаркала я.

Рука, которая добрых полминуты гладила мне шею, переместилась на бедро.

– Если рейс не отменят, утром я отвезу тебя. Не придется ходить туда-сюда по подъездной дорожке, – добавил он так, будто от гаража до дома был километр.

Губы у меня дрогнули.

– Конечно.

Роудс поднялся и положил ладонь мне на плечо.

– Пойдем прямо сейчас? Я помогу с вещами.

– Договорились.

Довольное выражение его лица окрыляло меня. Я действительно влюбилась в него без оглядки! Но самым удивительным было то, что осознание и принятие этого не наполняли меня ужасом. Я не чувствовала ни капли страха. Ни чуточки!

Это знание, это чувство были прочны, как бетон. Я сто раз говорила себе, что не боюсь любви, что готова идти вперед, но будущее пугало.

Но Роудс с его вниманием, терпением, исключительной заботой и… всей своей личностью в целом был в полной мере достоин моих чувств.

Стыдясь собственной напористости, я наклонилась, быстро поцеловала его в щеку и начала собирать вещи. Взяла смену одежды и пижаму, а Роудс проявил инициативу и закончил складывать мое белье. Когда все было готово, он спустил вниз мой большой чемодан, не сетуя на то, какой он тяжелый – да, хотя я уезжала всего на два дня, – и сумку с продуктами, в которую я сунула запасную одежду на сегодня и завтра. Подарки для них я заблаговременно спрятала в шкаф возле комнаты Эймоса, когда заглянула в дом перед работой. Я планировала позвонить им в Рождество и сказать, где искать подарки.

Мы пересекали подъездную дорожку, когда Роудс осторожно заметил:

– Буран ожидается сильный, дорогая. Не расстраивайся, если рейс перенесут, ладно?

– Не буду, – заверила я.

Я и не думала расстраиваться.

* * *

– Вам грустно? – спросил Эймос следующим вечером, когда мы сидели за столом.