Эймос об этом не знал. Потому что я ему еще не сказала. Но придется. И я скажу.

Слезинка набухла в уголке глаза – я вытерла ее костяшкой пальца.

– Что ты, Эйм! Она мне нравится. Очень-очень! Ты так внимателен… Спасибо!

– Спасибо вам за усилитель! – отозвался он, внимательно глядя на меня, точно ожидая, что я кривлю душой или еще что-нибудь.

– Можно я тебя обниму?

Он снова кивнул, поднялся и крепко обнял – впервые так крепко на моей памяти. Я поцеловала его в щеку, и он – вот чудеса-то! – поцеловал меня в ответ. Потом с очень смущенным видом сделал шаг назад.

Я чуть не заплакала, но не хотела его смущать. Потом вручила Роудсу два пакета, предназначенных ему.

– Счастливого Рождества, Тобиас!

Он взял их, удивленно вскинув брови от такого переиначивания его имени, и сказал своим начальственным голосом:

– Это ты зря. Могла бы не делать.

– Это ты мог не делать половины того, что сделал для меня! Но ты сделал, особенно сегодня. Идет снег, ужин был вкусным, мы играли в домино – пожалуй, это лучший сочельник в моей жизни! Но не огорчайся, потому что твой подарок не такой крутой, как у Эймоса.

Серые глаза встретились с моими. Он сунул руку в первый пакет и достал рамку.

– Надеюсь, тебе понравится. Вы оба такие славные! Вторую я взяла с твоей страницы в соцсети.

Его кадык дернулся, он кивнул. На первом снимке были они оба – его сделала я, когда много месяцев назад мы ходили к водопаду. Они стояли близко друг к другу у подножия, позировать согласились с неохотой, а встать плечом к плечу намеренно не захотели. Но все равно вышло неплохо!

– Я не знала, что тебе подарить, и подумала, что у вас нет совместных снимков.

Он снова сунул руку в пакет и достал вторую рамку. Насчет нее у меня были сомнения. Не хотелось бы задевать личные границы… Это была фотография маленького Эймоса с собакой.

Роудс с усилием сглотнул. Его взгляд надолго задержался на фотографии. Он сжал губы, затем поднялся, притянул меня к себе и быстро крепко обнял, так что я не смогла вздохнуть.

– Еще там подарочная карта в магазин. Так что ты теперь с нами повязан! – пробормотала я ему в свитер и грудные мышцы.

И замолчала, приникнув к этому невероятному телу, взявшему меня в заложницы. Моя щека касалась его груди, руки прижались к телу, стиснутые его объятиями. От него пахло стиральным порошком и чистотой.

И мне это очень нравилось.