Боль и удовольствие смешиваются, размывая границы до тех пор, пока я больше не могу их различать. То, что делает Рэнсом, и боль, которую причиняет Мэлис своим татуировочным пистолетом, гонгом отдаются у меня в голове, и я ловлю себя на том, что тихо постанываю, раздвигая ноги шире.

Мне это нравится.

Нравится ощущение.

Кажется, будто каждая частичка меня в этот момент жива. Прошло так много времени с тех пор, как я чувствовала себя подобным образом. Я даже не уверена, что вообще когда-либо такое испытывала.

Виктор смотрит на меня. Я понимаю, что он наблюдает с присущей ему тщательностью. Он видит все, документирует для последующего использования, и мне интересно, сохранит ли он в памяти это мгновение? Воспроизведет ли позже в своей голове?

Наверное, зрелище захватывающее. Я обнажена до пояса, сиськи выставлены на всеобщее обозрение. Мэлис стоит на коленях между моих раздвинутых ног и делает мне татуировку, а рука Рэнсома непристойно засунута мне в штаны.

Ловкие пальцы Рэнсома продолжают ласкать меня, и я едва подавляю дрожь, когда острая волна удовольствия пронзает меня насквозь. Я прерывисто дышу и тихо всхлипываю, по мере того как приближаюсь к пику.

Я пытаюсь оставаться неподвижной, пытаюсь не дергаться и не вздрагивать от того, что делает со мной Рэнсом, но это оказывается слишком сложно. Бедра приподнимаются, и Мэлис на секунду отводит пистолет от моей кожи, чтобы посмотреть на нас обоих.

– Ты заставляешь ее слишком много ерзать, – говорит он. – Я почти закончил.

– Мне так жаль, – отвечает Рэнсом, но нет, ему не жаль.

– Я помогу. – Вик поднимается со своего места, подходит к нам и садится на диван с другой стороны от меня.

У меня перехватывает дыхание, когда он кладет на меня руки. Одной неожиданно сильно сжимает мое бедро, а другой стискивает плечо, прижимая мою спину к спинке дивана.

Он не прикасается ко мне так, как Рэнсом, но это первый раз, когда он вообще прикасается ко мне, и этого достаточно, чтобы мой пульс взлетел до небес.

Пока Рэнсом ублажает меня рукой, а Виктор удерживает на месте, мне есть на чем сосредоточиться, помимо болезненных уколов тату-пистолета. Нервные окончания, о существовании которых я даже не подозревала, оживают, и я чувствую, словно вот-вот выскочу из кожи от переполняющего меня чувства. Как будто мое тело недостаточно велико, чтобы вместить все то, что я чувствую.

Это продолжается несколько минут. Острая боль смешивается с медленным нарастанием удовольствия, и я чувствую, что могла бы просто улететь, если бы не руки Виктора, удерживающие меня на месте.