– Ты, сукин сын. – Он скалится и тычет в меня пальцем, пока мы стоим лицом к лицу. – Ты опорочил нашу дочь!

Мы все замолкаем.

Я поднимаю глаза, в моем взгляде сквозит раскаяние.

Я не знаю, что сказать.

Не знаю, как оправдать это. Аргументировать свою позицию? Или ухватиться за малейшую ниточку сочувствия и заставить его понять все?

Все, что у меня есть, – это моя жалкая правда, и я позволяю ей вырваться наружу:

– Я люблю твою дочь.

Ответом мне служит удар в лицо.

Эндрю отвешивает мне удар в челюсть, сбивая меня с ног; я ударяюсь спиной о стену.

– Эндрю! – кричит Саманта.

Я не успеваю оправиться и осознать произошедшее, как он снова набрасывается на меня, хватает за воротник нечеловеческой хваткой и трясет.

– Нет, ты не влюблен в нее. Ты охотился на нее. Ты совратил ее. – Он забрызгивает слюной мне лицо, когда рычит сквозь стиснутые зубы. – Как долго ты фантазировал о моей маленькой девочке? Как долго ты принуждал ее к этому под моей чертовой крышей?

Нет.

Я потрясен, поражен, мое сердце разбивается.

У меня перехватывает дыхание, когда мой желудок сворачивается от тошноты – чувствую, что меня сейчас вырвет.

Так он думает?

В это он верит?