— Очень! Особенно щенок! И пирожное такое вкусное! Спасибо, папуль!

Внутри меня всё обрывается, летит в пропасть.

— Не за что, солнышко. Ты просто знай, что я могу дать тебе всё, что пожелаешь. Только убеди маму...

Скотина.

Я уже лечу по лестнице, не в силах слушать эту мерзость. Перепрыгиваю через ступени.

Дверь в комнату на втором этаже распахнута. И та картина, что открывается передо мной, вышибает остатки разума. Топит их в кипящем гневе.

Кристина сидит на пушистом ковре, на коленях у нее копошится золотистый щенок ретривера, а в руке она держит тарелку с пирожным.

Сам Захар стоит рядом. Надменный и довольный, с самодовольной ухмылкой победителя.

— Мама! — радостно взвизгивает Кристина, увидев меня.

Но я не могу даже взглянуть на нее. Мой взгляд пригвожден к Захару.

— Ты… Ты совсем уже спятил?! — кричу я, дребезжа от ярости. — Как ты смеешь увозить моего ребенка без моего ведома?!

Его ухмылка становится только шире, наглее, вызывающе.

— Твоего ребенка? Нашего, Марина, нашего. Или ты забыла? Я имею право видеться с дочерью. А она имела право захотеть посмотреть на щенка. Взгляни на нее. Она счастлива.

Он говорит это так сладко, так ядовито, указывая взглядом на сияющую Кристину.

И я понимаю. Понимаю всю его тактику.

Он не будет бороться в суде. Он будет покупать ее любовь. Подарками, домами, щенками.

— Это не счастье, Захар! Это купленное внимание! На этом ничего не построить! — взываю я, но вижу в его холодных глазах глухую стену. Он не слышит. Не хочет слышать.

— Мама, — Кристина вскакивает, щенок вырывается и убегает под кровать. Она смотрит на меня испуганно. — Не ругайся, пожалуйста, на папу.

Но ее голос тонет в шуме крови, бьющей в висках.

И я уже надвигаюсь на Захара, как на заклятого врага.