Он кричит так, что у меня звенит в ушах.

Виола всхлипывает, закрывая лицо руками.

— Поверь мне, прошу! — шепчет она.

В голове что-то щелкает. Пазл складывается.

О, Боже.

Так вот оно что.

Захар… Он променял нас на нее. На эту женщину. Изменил мне. Предал.

А она… предала уже его. Она наставила ему рога!

Ха!

И теперь его собственная сказка о новой семье и заветном наследнике дала трещину. И не просто трещину, а полетела в тартарары.

Уголки моих губ дергаются. Я не могу сдержать короткий, хриплый смешок. Он вырывается против моей воли. Горький и ядовитый.

Вот это карма. Вот это, черт возьми, бумеранг во всей красе.

Тем временем смех уже рвется из меня, сначала сдавленно, потом всё громче и громче.

Я сгибаюсь, прижимая Кристину к себе, но не могу остановиться.

Это звучит ужасно, я знаю. Как будто я сошла с ума. Может, так и есть.

Захар замирает. Смотрит на меня, как на дикарку.

Взгляд полон недоумения и злости. У его виска нервно пульсирует жилка, словно отсчитывает секунды до взрыва.

— Ты… чего это ржешь, а? — рычит он, голос скрежещет, как камень о камень. Затем он делает шаг вперед, нависая надо мной, но я инстинктивно отступаю. — Что тут смешного, я спрашиваю?!

Я запрокидываю голову, вытирая слезы ладонью.

— Ты это серьезно? Захар, да это же… — выдавливаю я сквозь хохоток. — Твоя, так называемая, великая любовь... она тебе, получается, рога наставила? Или ты просто идиот, который поверил первой встречной. В то, что она от тебя забеременела?