– У меня есть работа, и, когда твоя мама переехала, она сказала, что будет привозить вас ко мне.

Я больше не хочу этого слушать, поэтому встаю и достаю ключи из карманов джинсов. Папа вскакивает с дивана.

– Куда ты собрался? Тори готовит ужин.

– Я забираю Люси и еду домой. Ты же сам хотел меня навестить. Вот и навестишь. Если хочешь еще раз увидеть Люси, тебе придется самому приехать к ней.

Я иду на кухню, и папа кладет руку мне на плечо, как будто это может остановить меня.

– Знаю, что не был идеальным отцом, но в этой истории есть нечто большее, чем ты думаешь. То, что я обещал тебе не рассказывать. Но, несмотря ни на что, я стараюсь.

Он старается, потому что чувство вины – это отстой.

– Люси, пойдем отсюда.

Его вина и его сожаление – не моя проблема.

Вторник, 1 октября:

Ну, дневник, мама в постели. Сегодня утром она встала и попыталась работать, но у нее ничего не получилось.

Я тоже осталась в постели, потому что горло у меня не прошло, но, когда услышала, что мама лежит целый день, я встала и пошла к ней. Она выглядит ужасно. Очень надеюсь, что ей скоро станет лучше.

Мать Эвелин тоже болела туберкулезом и находилась в той же больнице, что и она. Они ссорились, разговаривали, и Эвелин волновалась. Я понимаю это – больше, чем я хочу. Люси сидит на заднем сиденье моей машины и поет, заплетая волосы своей куклы. У моей сестры очень красивый голос, такой сладкий, и она прекрасно попадает в ноты.

Я сворачиваю с шоссе на главную улицу. Сейчас семь вечера, осенняя ночь темна, и падающие листья освещаются лучами моих фар. Мы почти дома, и моя кожа чешется от желания прыгнуть. Папа писал мне с тех пор, как я уехал. Мама тоже писала, желая узнать, что случилось и почему папа расстроен. Сильвия писала, чтобы узнать, что там дальше по проекту, а Вероника не писала вообще.