Люси качает головой, и я признаю, что мне тоже любопытно.

– Он избавляет нас от нежелательных негативных энергий. Таких, как твой монстр.

Люси загорается:

– Значит, если мы его сожжем, мой монстр уйдет? – Вероника кивает, но тут лицо Люси вытягивается. – Но тогда твоя ма…

– Все будет хорошо, – она обрывает мою сестру и наклоняет к ней голову. – Ты хочешь мне помочь? То есть, конечно, если твой брат не против.

Вероника бросает на меня взгляд, в котором смешиваются надежда и нерешительность. Она просит меня простить ее.

– А это сработает? – спрашиваю я, и каждое слово сочится скептицизмом.

– Да, – ответ Вероники звучит печально, – шалфей прогонит все, что находится в доме.

– Люси, ты не могла бы подождать меня в фойе? – спрашиваю я.

Моя сестра смотрит на меня, потом на Веронику и в итоге слушается. Она не закрывает дверь полностью, а просто оставляет ее приоткрытой.

– Что с мамой? – спрашивает Вероника.

Я напрягаю челюсть, поскольку мамино объяснение все еще кусает меня.

– Произошло недопонимание. Она думала, что я вернусь домой раньше, чем получилось.

– Значит, ты знал, что должен был посидеть с Люси?

Нет. Мама клянется, что у нас был этот разговор, но я бы не забыл ничего подобного. Только не тогда, когда речь заходит о Люси. Я заламываю руки, когда зуд от желания прыгнуть становится сильнее. А что если со мной что-то не так? Что если это я схожу с ума?

– Как я уже сказал, это было недоразумение. Я ценю твою помощь. И помощь твоего отца. Обещаю, что в следующий раз у меня получится лучше.

«Я обещаю». Эта фраза звучит как удар кувалдой в грудь, поскольку я больше не чувствую, что должен обещать что-то кому-либо, когда даже себе не могу пообещать, что прямо сейчас не сделаю то, от чего могу умереть, – прыгну.

– Почему ты прикрываешь свою маму? – спрашивает Вероника, и мир окутывается красной дымкой.

– Я не прикрываю.

– Прикрываешь… – осторожно отвечает она.