– Я собираюсь окурить только первый этаж, – отвечаю я. – Иди на третий, и там ты будешь в безопасности.

Мама сделала то, о чем я просила, и теперь меня терзает страх, что она права, а я поступаю неправильно. С каждой секундой меня все сильнее охватывает дрожь. От страха, от горя, от физической боли.

Сегодня утром я проснулась с жуткой головной болью. Тот тип боли, с которым было трудно скатиться с кровати, тот тип, от которого моя голова казалась на двадцать килограммов тяжелее обычного. Мой позвоночник болит от необходимости держаться в вертикальном положении. Мигрень становилась все хуже и хуже. Зрение временами двоилось, а желудок булькал в предвкушении будущей рвоты.

Я не хотела покидать свою кровать или свою комнату, но это очень важно. Люси очень важна. Сойер очень важен. И в этом тоже есть доля эгоизма. Если я не сделаю этого и не сделаю все правильно, Глори придет и окурит весь дом, и тогда моя мама уйдет навсегда.

Я не могу так рисковать. Ее пребывание здесь – это спасательный круг, и, если оборвется эта ниточка, я, наверное, умру.

Глори сказала мне, что для того, чтобы очистить дом, я должна хотеть, чтобы духи ушли, иначе они останутся. Если я окурю все части первого этажа и изгоню всех духов из этого дома, кроме мамы, тогда с ней все будет в порядке.

Мои ботинки сдавливают ноги, когда я иду через комнату Люси, последнее место в квартире на первом этаже, которое я не окурила. Мой макияж плотный и некомфортный, но в противном случае Сойер точно заметил бы мою полупрозрачную кожу, темные круги под глазами – он бы увидел боль.

Мне просто нужно сделать это, прогнать монстра Люси, а затем подняться наверх, пока моя мигрень не дошла до точки невозврата, прежде чем Сойер увидит меня в таком плохом состоянии.

Окна первого этажа распахнуты настежь, и в комнату врывается прохладный осенний ветер. Я вздрагиваю, и дым от палочки шалфея дует мне в лицо. Мои глаза горят, и я задаюсь вопросом, не те ли это духи, которых я выгоняю, дают мне отпор.

Поднимаю руку, и она дрожит, когда я несу чадящий пучок из комнаты Люси к окну.

– Я желаю тебе всего хорошего где-нибудь в другом месте, а не здесь. Тебе здесь больше не рады. Тебе пора двигаться дальше, и я приказываю тебе уйти.

Делая то, что я прошу, Сойер следует за мной с горящим пучком шалфея в руке. Он подражает мне, делает то, что делаю я, говорит то, что говорю я, но его слова отягощены недоверием. Я ставлю на то, что шалфей сделает свое дело, и моей веры будет достаточно, чтобы изгнать всех, кроме мамы.

Люси наблюдает за нами с порога со смесью недоумения и любопытства. Я протягиваю ей пучок дымящегося шалфея.