Яркие цвета неумело скользили по поверхности полотна. Можно было пересчитать по пальцам, какие написанные мной картины имели хоть долю теплых оттенков, но, видимо, именно так я прощался со своей тьмой. Сюжет произведения перетекал с воображаемого чертежа на бархатистую гладь. Очертания неторопливо вырисовывались, продлевая застывшую вечность. Живые девичьи глаза глядели мне в потрепанную душу. Понемногу в силуэте проявлялся любимый облик. Небрежные пряди цвета кофе с молоком свисали на лоб девушки. Сжатый кулак, прислоненный к самому сердцу, молил о помощи. Воздушный джемпер темного гранатового тона больше не грел изнуренную и слабую девушку. Кафельный пол скрашивал ее одиночество. Скромными штрихами выделялись руки, что держали утомленное лицо в своих объятиях. Призрачные лучи упали на глаза, создавая прямую видимость света. Солнечная полоса проступала отчетливо и настойчиво. Проблески же открывали мир под совсем другим углом, полным идиллии и гармонии. Свет любви был началом затаенной надежды.

Выбившись из сил, я с трудом сделал достаточно шагов назад, чтобы рассмотреть картину издалека. Задумавшись, я осознал, что это стихотворение Эмили, которое приняло иную форму человеческого восприятия.

Иногда ловил себя на мысли, что мой индивидуальный стиль стал вырисовываться почти после каждого прочтения поэтичной строки, скрывающей за собой незримую реальность. Я не знал, что происходило со мной всякий раз, когда приливающееся воодушевление просилось наружу.

Прерывистые всхлипы заставили меня резко обернуться. Передо мной стояла Эмили. Слезы текли ручьем по ее бледным щекам.

– Прости, я не знала, куда пойти…

Палитра отлетела в сторону, и я мгновенно подбежал к своей Лилу.

– Тише, тише.

Все внутри разрывалось на части, когда мокрые пятна затмевали прекрасные черты девушки. Эмили всеми силами старалась не показывать передо мной свою слабость, и порой это выходило ей боком. Я подавлял ее эмоции, мешал им быть услышанными. Моя роль всегда заключалась в позиции автогероя, рассказывающего о правде своего существования, в то время как Эмили была читателем, покорно изучающим мои врожденные изъяны.

– Я так устала, Стэнли. – Ее встревоженный голос бил по ушам.

Объятия стали настолько крепкими, что я чувствовал биение ее ноющего сердца, на пару тактов скачущего быстрее моего. Хрупкое и непорочное, нуждающееся в ласке. Я хотел дать свою любовь Эмили, но просто не знал как. Все свое детство искал я поддержки и любого проявления заботы к себе, но оставался ни с чем. Вырос тем, кем не являлся на самом деле, и только сейчас пытался найти ответы на сотни вопросов.