Сдержав свое слово, Эмма прошлась руками по моей груди.

– Примерно в двух кварталах от моего дома был каток. Я ходила туда после школы и занималась.

Я нащупал изгиб ее попки.

– Ты понятия не имеешь, как сильно меня заводит, что ты умеешь кататься на коньках.

– Думаю, имею. – Ее бедра прижались к моим. – Это довольно заметная подсказка, Люсьен.

– Ты обязательно получишь еще, когда мы вернемся домой, Эм.

Она расхохоталась, ее глаза искрились.

– Я понятия не имела, что ты так легок на подъем.

– Конечно, имела. – Я наклонил голову и поймал ее рот своим, целуя медленно и глубоко, наслаждаясь теплом ее губ на фоне холодного воздуха. Меня захлестнуло ощущение наслаждения собой. Счастья. Я был счастлив.

– Спасибо, – сказал я, когда мы отстранились друг от друга.

Ее губы слегка припухли и мягко приоткрылись.

– За что?

– За то, что привезла меня сюда, вытащила на лед. – Я коснулся ее щеки, убирая выбившуюся прядь волос. – Я и не думал, что мне когда-нибудь снова понравится просто кататься на коньках. Но мне это было нужно. Необходимо.

Как и она. Эмма вошла в мою жизнь в один из худших возможных моментов, и теперь, когда она была рядом, мысль о том, чтобы отпустить ее, казалась невообразимой. Внутри меня разлилось чувство благодарности, и я прижался своим лбом к ее. И, будто поняв, что я в раздрае, она обвила руками мою талию и обняла меня.

До Эммы я не придавал большого значения объятиям влюбленных. Я не видел смысла обниматься, если только речь не шла о члене семьи. Мне не стыдно признаться, что я жаждал этого от Эммы. То, как ее изящные изгибы прижимались к моему телу, вызвало у меня желание бережно убаюкать ее. Но ее крепкие объятия заставляли меня чувствовать себя защищенным. Разве это не вынос мозга?

Я обнял ее и что-то проворчал, желая сказать ей, как много она для меня значит, но не в силах произнести ни слова.

– Я пойду на благотворительное мероприятие, – наконец произнес я.

Она поцеловала меня в середину груди.

– Ты хороший человек, Люсьен. Я горжусь тобой.

Я не мог понять, почему она гордится. Все, что я делал в своей жизни, – это играл в хоккей в меру своих способностей. Но я принял ее похвалу и спрятал глубоко внутри. Не знаю, сколько мы так простояли. Мне было чертовски хорошо, двигаться не хотелось. Но в конце концов она отступила.