Моя Эмма:

Я только что думала о тебе. Солнце светит в кухонные окна, освещает столешницу. И я вспомнила тот случай в Роузмонте, когда ты готовил макароны «Эрл Грей» с лимонным кремом и свет нещадно бил тебе в лицо. Ты был так поглощен приготовлением этого идеального, нежного кусочка рая, что едва моргал. Лицо суровое, даже свирепое.

Я судорожно сглотнул. Пришло еще одно.

Моя Эмма: Это было искусство. Это была любовь. Ты никогда не признавался в этом, но в тот момент я поняла, что тебе нравится радовать людей своей едой. И я никогда не рассказывала тебе, какую заботу чувствовала, когда ела твои творения. Какой живой я себя ощущала. Ты разбудил меня, Люсьен. Заставил увидеть, что жизнь – это настоящий момент, а не какая-то далекая мечта.

Моя Эмма:

Это было искусство. Это была любовь. Ты никогда не признавался в этом, но в тот момент я поняла, что тебе нравится радовать людей своей едой. И я никогда не рассказывала тебе, какую заботу чувствовала, когда ела твои творения. Какой живой я себя ощущала. Ты разбудил меня, Люсьен. Заставил увидеть, что жизнь – это настоящий момент, а не какая-то далекая мечта.

Экран передо мной дрогнул, и я заморгал. Грудная клетка болела так сильно, что я не мог дышать. Она не ошиблась – это была любовь. Но не только к еде. К ней.

Моя Эмма: Может, мне не следовало говорить тебе об этом в СМС. Может, я просто впадаю в меланхолию. Дни здесь длинные, а работа – это… работа.

Моя Эмма:

Может, мне не следовало говорить тебе об этом в СМС. Может, я просто впадаю в меланхолию. Дни здесь длинные, а работа – это… работа.

Сообщения перестали приходить, и мое сердце бешено заколотилось, а пальцы зачесались от желания ответить. Я не мог пошевелиться. Внутри я раскалывался надвое. Мне хотелось…

Пришло еще одно сообщение.

Моя Эмма: Я просто хотела сказать, что бы ни случилось, узнать тебя таким, каким ты был в Роузмонте, – лучшее, что когда-либо случилось со мной. Ты хороший человек, Люсьен. Всегда им был.

Моя Эмма:

Я просто хотела сказать, что бы ни случилось, узнать тебя таким, каким ты был в Роузмонте, – лучшее, что когда-либо случилось со мной. Ты хороший человек, Люсьен. Всегда им был.

Мое тело покрылось льдом, затем вспыхнуло жгучим жаром.

Сейчас, думая об Эмме, я вспоминал не визуальные подробности, а чувства. Вспоминал атласную мягкость ее кожи, как мне нравилось гладить ее, прикасаться просто для того, чтобы убедиться – она настоящая. Я думал о том, как она целовала местечко у изгиба моей шеи и делала глубокий вдох, будто запоминая мой запах. Я слышал хрипловатый звук ее смеха и думал о том, как он всегда вызывал у меня улыбку и страстное желание. Я думал о том, как мы могли разговаривать часами и у нас никогда не заканчивались слова. О том, как она чувствовала себя, прижимаясь ко мне в самые ранние часы ночи, положив руку на мое сердце. Словно защищая его даже во сне. И я прижимал ее ближе, изнывая от нежности, зная, что мне сделали великий подарок.