— Миша, подожди маму и братика!

Софью он тут же опознал. А рядом… Еще один малыш, практический одинаковый с лица, только очень сердитый. Губы надул и грузовичок к себе прижимает, явно не желая делиться с братишкой, у которого только ведерко с совочком.

Паровозов плюхнулся на не расчищенную от снега скамью и замер, сгорбившись как старик. Дети были его копией и нетрудно догадаться, что он является их отцом. Бывшая жена утаила очень важное… Не только сердце его забрала, но и детей скрыла.

Вдох. Выдох. Рык раненого зверя, у которого отобрали все. Пусто в логове. Больно в душе.

Соня с мальчишками пошли на детскую площадку, не обращая внимание на страдальца, подвисшего через двор у другого дома. Они радуются первому липкому снегу, словно видят его впервые. Дети, забыв о разногласиях хватали перчатками холодную субстанцию и кидались ей. Звонкий смех поднимался ввысь.

Дворники махали лопатами и их радость не разделяли. Они, как грачи галдели на чужом языке, перекрикиваясь на расстоянии.

Глеб пытался отмереть, вернуться в свое тело, которое замерзало на лавке без движения. Полчаса? Час? Нет страшнее боли, чем потеря близких людей… Детей, которых ты не знал, не брал на руки, не был рядом, когда был нужен.

Пальцы рук непроизвольно дергались, будто пытались что-то ухватить. Нить, за которую нужно держаться? Понимание, с чего начать? Он не чувствовал слез, и как косятся на него дворники, проходя мимо. К его ногам прилетел снежок… Совсем маленький комочек подкатился, оставляя за собой дорожку.

— Дядя, дай! — потребовал Гриша, рассматривая карими глазками, такими же как у Сони. Кончик носа и щечки покраснели. Края штанишек, натянутые поверх дутышей-сапожек уже намокли.

— Сейчас, слеплю побольше, — Глеб чуть на колени не бухнулся. Ноги затекли, когда он резко встал. — А, хочешь мы большой клубок скатаем и слепим снеговика?

Мальчик похлопал глазками, не понимая, чего от него дяденька хочет. К комочку подобраться побоялся. Мама предупреждала к незнакомым людям близко не подходить.

Позади послышались быстрые шаги, и Софья ворвалась в обзор, протягивая к сыну руку.

— Гриш, ты зачем убежал? Дай, я тебе шапку поправ…лю, — она заметила его. Да! Красивые глаза расширились от узнавания. Губы приоткрылись, как у человека, захваченного врасплох.

Бывший муж смотрел на нее покрасневшими влажными глазами, словно видел кадры из старого фильма. Размытого. Теплого. Непостижимого.

— Здравствуй, Соня, — его лицо дернулось и поплыло, как у инсультного.

— Глеб? Что ты здесь делаешь? — в ее голосе не было злости, лишь усталость и какое-то обреченное спокойствие. Она обхватила впереди стоящего ребенка и подтянула к себе поближе.