За почти девять лет отсутствия он приезжал домой всего дважды. В первый раз в семьдесят седьмом, чтобы похоронить свою сестру Рут, а во второй – чтобы похоронить жену. Он не предупредил нас, что возвращается, хотя мы ждали его с тех пор, когда после заключения Парижского мира в окрестности Ленокса стали возвращаться солдаты.

Конечно, он вернулся последним. Он ведь обещал служить до конца.

Я увидела его – одинокую фигуру верхом на белом коне – из окна в верхнем этаже дома. Агриппа свернул влево на развилке у Стокбриджа, а Джон поехал направо. Когда я заметила его, он был еще далеко, казался лишь точкой на длинной, прямой дороге, которая шла через Ленокс.

Девчонка, которой я была прежде, подоткнула бы юбки и кинулась навстречу ему, и телом, и сердцем стремясь приблизить миг свидания. Но хотя мое сердце забилось изо всех сил, мои ноги не могли больше нести меня так быстро, как раньше, и потому я спустилась вниз, к иве. Мне хотелось побыть с Элизабет, прежде чем встретиться с нашим возлюбленным Джоном.

Я дала остальным – многочисленным женщинам в его жизни – время его поприветствовать. Я слышала, как вскрикнула Рути, как заплакала Полли и как Ханна велела обеим успокоиться. Потом послышались смех, и болтовня, и шумные поцелуи, и наконец с его губ сорвалось мое имя.

– Где моя жена? – спросил он, и я заметила в его голосе дрожь. Неужели он и правда боялся, что я его не дождусь?

– Она под ивой, вместе с мамой, – сообщила Рути и ему, и всем любопытствующим на милю вокруг.

– Она сказала, что будет справедливо, если в вашем триумфальном возвращении домой примет участие мама, – слово в слово повторила за мной Полли.

– А-а. – Он с облегчением выдохнул. – Это вполне в ее духе. В духе Самсона.

– Она нам нравится, папа, – сказала Полли.

– Я ее люблю, – заявила Рути, всегда и во всем стремившаяся опередить сестер.

– Я никогда не буду любить ее так же сильно, как маму, – предупредила Ханна. – Но она нам подходит.

– Спасибо, Ханна. И когда только ты так выросла? – спросил Джон, и я уловила в его радостном тоне печаль.

– Я всегда была высокой, отец. Но вы-то великан и поэтому ничего не замечали.

Миссис Патерсон, да благословит Господь ее доброе сердце, вмешалась в беседу:

– Идемте, девочки. Вернемся в дом и дадим вашему отцу побыть с Деборой.

– И с мамой, – напомнила Ханна.

– И с вашей мамой, – поправила ее миссис Патерсон. – Ох, Господи. Какое мы все-таки странное сборище.

Я слышала, как они ушли, а его шаги приблизились, и, хотя я стояла к нему спиной, закрыла глаза, чтобы ощутить его приближение, как делала в Красном доме, мысленно следя за его движениями, предвкушая каждый миг, который нам дано провести вместе.