– Я надеялась, что смогу ненавидеть тебя, но это не так. Я очень хотела тебя возненавидеть, но не смогла. Я просто боюсь этого дворца и императора, что живет в нем. Этот император способен на пугающую жестокость.

Иньчжэнь отодвинулся и, достав платок, принялся вытирать мне слезы со словами:

– Не плачь, это вредно для плода. Жоси, я – твой Иньчжэнь, но также и император, что правит Запретным городом и всей Великой Цин. Я вынужден поступать определенным образом и ничего не могу с этим поделать.

Покачав головой, я оттолкнула его руку и ответила:

– Со многими вещами действительно ничего нельзя поделать. Однако если поставить на твое место кого-то другого, то и действовать он будет иначе. Ты же всегда идешь на самые крайние меры, вредя и себе, и другим. Зачем? Разве ненависть непременно должна быть столь сильной?

Иньчжэнь молчал. Тихо вздохнув, я развернулась и пошла прочь.

Цяохуэй сидела на кане и, опустив голову, разрезала ножницами одежду. Некоторое время я, сгорбившись рядышком, наблюдала за ней, а затем спросила:

– Где ты взяла столько детской одежды? Вещи почти новые, и разрезать их на куски – только зря портить.

– Я попросила господина Гао помочь мне с поисками, – улыбнулась Цяохуэй, не отрываясь от своего занятия. – Здесь рубашечки, которые носили крепкие и здоровые дети из самых разных семей. Я собираюсь сделать из них «платье ста семей»[91] для маленькой гэгэ.

Я покачала головой и засмеялась.

– Разве барышня не слышала поговорку: «Платье ста семей дарит вдоволь счастливых дней»?[92] – удивилась Цяохуэй. – Я нарочно попросила найти одежду из семей с такими фамилиями, как Лю, Чэнь и Чэн, что созвучны со словами «сохранять», «большой» и «успех». Такие благоприятные знаки будут покровительствовать маленькой гэгэ.

Взяв ярко-синюю рубашечку, Цяохуэй принялась разрезать ее со словами:

– Малышей легче всего напугать или обидеть. Иероглиф «лань», что означает «синий», созвучен со словом «преграждать». Так он будет преграждать путь нечистой силе.

Я внимательно взглянула на деловитую Цяохуэй. Мать Жоси заболела и скончалась из-за того, что дала жизнь дочери, а ее сестра из-за пережитых волнений не только потеряла ребенка, но и сама слегла. Цяохуэй же была свидетельницей всего этого, и страх оставил глубокий след в ее душе. Вся любовь и забота, что она хотела бы дать малышу Жолань, теперь щедрым потоком изливалась на мое будущее дитя, и все ее страхи также теперь были связаны с ним. Таким способом, с помощью суеверий, она справлялась со своей тревогой. Поначалу я хотела остановить ее, чтобы она прекратила заниматься этим мартышкиным трудом, но потом, поняв, что творится у нее в душе, решила – пусть делает что хочет!