– Оставляю здесь все на тебя.

Старший брат Минхуэй через силу кивнул. Юньсы развернулся и неверной походкой пошел прочь.

Когда мы с тринадцатым господином покинули поместье, снаружи уже ожидал Гао Уюн с целым отрядом. Тринадцатый помог мне забраться в повозку. Я долго сидела в оцепенении, не шелохнувшись, а затем произнесла:

– Что же я наделала?

– Ты здесь ни при чем, – возразил тринадцатый, приобняв меня за плечо.

– И я больше не смогу иметь детей?

На несколько мгновений глубокая печаль омрачила его лицо. Затем он кивнул.

– Царственный брат переживал, что ты можешь не вынести этой новости, поэтому знали лишь мы с придворным лекарем.

Он хотел сказать какие-то слова утешения, но я равнодушно произнесла:

– Ничего страшного, я все равно больше не хочу иметь детей. Зачем? Чтобы моя дочь была вынуждена страдать, живя в Запретном городе?

Дворцовые ворота приближались.

– Прости, – сказала я. – Я втянула тебя в неприятности.

Теперь тринадцатый господин выглядел ошарашенным.

– Я даже не предполагал, что для восьмого брата с невесткой все может закончиться так, – произнес он после долгого молчания.

– Раньше я думала, что жизнь трудна, зато умирать легко, – сказала я лишенным всякого выражения голосом. – Однако оказалось, что и смерть бывает нелегкой. Она не могла быть рядом с ним, и ей не было суждено даже разделить с ним смерть. Сколько же ненависти и обиды накопилось в душе восьмой госпожи, когда она подожгла шелковые занавеси и повесилась на потолочной балке?

Тринадцатый господин бросил на меня короткий взгляд, желая что-то сказать, но лишь вздохнул и беспомощно проговорил:

– Жоси, ты странный человек. Любая другая женщина, узнав, что не сможет иметь детей, испытала бы сильнейшее потрясение, но ты осталась совершенно равнодушной. Однако даже если тебе все равно, ты не можешь игнорировать чувства царственного брата. Ты была без сознания, потому не видела выражение его лица, когда лекарь сказал, что отныне ты бездетна. Это лицо, полное отчаяния и страдания невероятной силы, навсегда запечатлелось в моей памяти. Хотя я и надеялся, что царственный брат простит восьмую невестку, я все же прекрасно понимаю, почему он так поступил. Борьба царственного брата с восьмым, девятым и десятым – это дворцовая война мужчин, и он прилагал все силы, чтобы оградить тебя от нее. Они же продолжали снова и снова втягивать тебя в эту борьбу, поэтому в том, что царственный брат разгневался, нет ничего удивительного.

Я бездумно прислонилась к стенке повозки. Мне казалось, что мой голос доносится откуда-то издалека, когда я спросила безжизненным, пустым тоном: