Томас и Nonna обнялись, но не успели они обменятся и парой фраз, как Аннализа вмешалась:

– Нам надо поговорить, ты не против? Глен увел Селию к морю. Может, посмотришь, как у них дела?

Бабушка явно еще не оправилась от потрясения, но с радостью ухватилась за возможность уйти.

Nonna встала, опершись на трость, и молодые люди подождали, пока она выйдет через заднюю дверь во дворик, где царил облачный августовский день.

– Твоя бабушка ничуть не изменилась, – наконец сказал Томас, подходя к окну, чтобы полюбоваться видом. Он обернулся: – Она сможет спуститься сама?

Аннализа подняла брови:

– Думаешь, ее остановят несколько ступеней? Хорошо, что Nonna тебя не слышит.

Девушка ребром ладони перечеркнула шею.

Томас рассмеялся и словно одним махом извлек на белый свет все их воспоминания.

– Даже не верится, что у тебя есть дочь. Ох, теперь мне стыдно за то, что вот так заявился.

Мы создали ее вместе, подумала Аннализа. Лучше всего будет сесть, прежде чем перейти к откровениям. Да, Томас виноват в измене, но она спрятала от него малышку. Ее грех простить тяжелее. Сегодня ее ждет расплата.

Аннализу заранее мутило от нехороших предчувствий. Открыв заднюю дверь, она предложила:

– Давай выйдем.

Солнце приветливо пригревало. Они вышли на террасу, где стояли деревянные кресла, повернутые к воде. С океана веяло ветерком, от которого пели две музыкальные подвески. Кроме их звона, единственным звуком был плеск волн, набегающих на каменистый берег внизу.

Подойдя к перилам, они окинули взглядом горизонт – кругом простиралась сплошная синева, которой, кажется, не было ни конца ни края.

– Настоящий рай, – сказал Томас. – И день такой прекрасный.

– Мы терпим зиму именно ради таких дней, разве нет? – ответила Аннализа и посмотрела налево: Nonna уже одолела с помощью трости лестницу и присоединилась на пляже к Глену и Селии. Аннализа собрала волосы в хвост, чтобы не лезли в глаза.

– Как твои родители?

Томас обернулся – его густые волосы полоскались на ветру.

– Отец умер. Не знаю, слышала ты или нет.