– Наводнение на проспекте усиливается, – объявляет он. – Машины ломаются по всей дороге. Я чуть не врезался в одну из них!
Только теперь до меня доходит, что я села не на тот автобус. Это не тот маршрут, которым я обычно езжу домой. И этот автобус привез меня прямо на проспект Кокейраис. У меня кровь стынет в жилах.
– Я не должна здесь быть, – бормочу я, и меня захлестывает паника.
– Мы не можем ехать дальше? – спрашивает пассажир, и другие подхватывают его вопрос.
Водитель автобуса нервно машет руками.
– Я не рискну. Я остановлюсь здесь.
Люди протестуют, но водитель открывает дверь и выходит наружу.
– Что? – вскрикиваю я.
Я выглядываю в окно. Снаружи, насколько хватает глаз, вода. Пара машин медленно пытается пробраться через реку, в которую превратился проспект.
Женщина на маленькой машинке проезжает мимо, следуя за грузовиком. Я смотрю, как она сжимает руль, высунув голову из окна, чтобы оценить, насколько глубоко затапливает ее машину. На заднем сиденье ее машины – двое детей.
Я много раз видела, как это бывает. Небольшие автомобили следуют за грузовиками, подпадая под ложное впечатление безопасности на затопленной дороге.
– Это проспект Кокейраис, – говорю я себе под нос, паника во мне нарастает. – Место, где погиб папа.
Взгляд Педро скользит по мне с оттенком страха.
44
44
ПОНЕДЕЛЬНИК, 20 ИЮНЯ
Мы стоим посреди проспекта по колено в воде, которая становится все глубже по мере того, как дорога спускается в туннель. Я слышу, как несколько человек кричат позади меня, направляясь к тротуару. Мужчина передо мной поскальзывается, но женщина поднимает его на ноги. Он нервно чертыхается.
Я так ошеломлена паникой, что не сразу понимаю, что Педро пытается привлечь мое внимание. Теперь он стоит передо мной и держит меня за плечи, его лицо так близко к моему, что я чувствую его дыхание на своих губах.
– Все будет хорошо. Я обещаю. – Он застегивает надетую на мне куртку, натягивая капюшон мне на голову. – Держись поближе к другим пассажирам и начинай двигаться к тротуару, хорошо?
Я киваю, уже учащенно дыша.