Я делаю первый шаг к тротуару, когда понимаю, что Педро со мной не идет. Задыхаясь, я оборачиваюсь и вцепляюсь сзади в его рубашку.

– Куда ты? Ты не пойдешь со мной?!

Педро смотрит на машину, которую мы видели проезжающей мимо автобуса. Ту самую, с женщиной и детьми.

– Они окажутся в затруднительном положении, если будут продолжать в том же духе. Нужно им помочь.

– Нет, – я мотаю головой, дергая его за руку. – Пойдем со мной!

– Лари, иди с остальными пассажирами!

Кто-то, должно быть, услышал его, потому что я внезапно чувствую, как меня подхватывает чья-то рука. Женщина начинает уводить меня прочь. Моя хватка на его руке ослабевает.

– Педро! – от страха мой голос становится пронзи- тельным.

– Со мной все будет в порядке! Иди!

Я смотрю в спину удаляющемуся Педро. Он отважно устремляется на проспект и машет машине руками.

Мои ноги наливаются свинцом, а сердце бешено колотится. Люди помогают мне выбраться на тротуар. Но я не могу позволить, чтобы Педро делал это в одиночку. Что, если он упадет? Он же не умеет плавать! Я делаю глубокий вдох, раз, другой, отделяюсь от группы пассажиров и бросаюсь обратно на проспект вслед за ним.

Я вижу, как машина начинает разворачиваться, направляясь к обочине. Женщина наконец поняла, что не сможет добраться до затопленного туннеля впереди. Но затем маленькая машинка дает сбой. Двигатель издает несколько булькающих звуков и глохнет. Я слышу приглушенный крик женщины.

– Двигатель затопило! – кричит Педро. Он ковыляет к застрявшей семье уже по пояс в воде.

Я не новичок в наводнениях – вдоль дорог быстро образуются лужи, а сточные канавы забиваются мусором, но это… Это похоже на разливающуюся по туннелю реку, течение у моих ног становится все сильнее и сильнее, угрожая меня смыть.

– Педро! – кричу я ему вслед, но он не оборачивается.

– Помогите! Мои дети! – Крики женщины проникают сквозь шторм; ее голос полон ужаса, от которого у меня леденеет кровь.

Педро подходит к ее окну, и женщина сжимает его руки. Кажется, она слишком напугана, чтобы выйти из машины.

– Мои дети! Пожалуйста, спасите моих детей!

Она поворачивается к заднему сиденью, хватает одного из своих детей – и я ахаю. Это Амандинья.

У нее сердитое, опухшее от слез лицо, а маленькие пухлые ручки изо всех сил цепляются за мать, отчаянно сопротивляясь тому, чтобы ее передали.