Она смотрит на моего брата и аплодирует.

— Как экзотично! — Похвалила Колетт её выбор, улыбаясь. Подходит и проводит пальцем по тёмной коже, смеясь. — Грязный раб. — Поругала его, ущипнув.

Затем её глаза наполняются жадностью, и я чуть повернулся, чтобы заметить, что она изучает мою мать.

— Она умеет расчесывать волосы, не дергая? — Смешливо подходит к ней, подпрыгивая.

Это была плохая идея.

Мы все напряглись. Я видел это краем глаза. Блеск серебра. Нож, который мама вынимает из своего пиджака, направляя прямо в грудь девочке. Она целится в её сердце, чтобы пробить его и превратить в пепел.

И она бы справилась…

Если бы не я. Я переместился быстро и схватил её запястье.

— Нет!

Я остановил нож всего в сантиметре от цели.

Потому что убить её — значит убить Колетт. А я не могу. Не могу.

Мама смотрит на меня, преданная и непонимающая. Мои глаза умоляюще просят прощения.

— Прости меня. — Я качаю головой. — Прости.

Но я не могу.

Оружие падает на пол, и его серебряное лезвие зазвучало, отскакивая от пола, разрывая тишину, пронизывая её.

Джекки широко раскрывает глаза.

— Охотники! — Презрение и ярость искажают её лицо, превращая его в нечто ужасное. Она отходит и указывает на нас. — Убейте их.

Она не повышает голос. Не угрожает. Просто говорит, как будто уверена, что её приказы будут выполнены, как у того, кто привык, что всеподчиняются.

Я продал нас. Всю свою семью.

Колетт застывает. Джекки смотрит на неё.