— Папа!

— Стой! — приказывает Джекки, и Колетт замирает. Удовлетворённая результатом, она снова обращается к мужчине. — Это не твоя дочь! Это моя, моя, моя! И я тебе это докажу! — Она снова поворачивается к Колетт. — Убей их уже! И начни с него! — Она указывает на меня, прежде чем снова сосредоточиться на Питере. — Ты не умрёшь. Ты всё увидишь. Так же, как ты видел, как я забрала её у тебя. А потом будешь страдать все годы, что у тебя есть. — Тихо добавляет. — И она тоже.

Колетт снова поворачивается ко мне, шаг вперёд, шаг назад, рычит, обнажая клыки. Она бьёт себя по голове, тянет волосы. Царапает грудь, плачет кровью.

— Хадсон!

Мама бросает мне защитный медальон. Как только Колетт появляется передо мной с искажённым лицом, мрачным и немым, я держу медальон перед её лицом, в то время как её когти пытаются схватить меня. Она падает на колени с ещё одним криком. Приказ против приказа.

Она рыдает, пока кровь продолжает литься из её глаз. Царапает себя, сжимает виски, кричит.

— Убей его, я приказываю!

Я тоже опускаюсь на колени, чтобы быть на её уровне, и убираю её руки с лица. Мои крепко заключают её пальцы, как будто хочу ей что-то передать. От сердца к сердцу. Потому что настоящий Игнасио всегда говорил мне, что эти руки были созданы для того, чтобы охотиться, целиться и убивать. Но, может быть, они созданы для чего-то большего: чтобы держать, защищать. Чтобы укрывать, чтобы любить. Из самого глубины моего сердца.

— Колетт. — Я ищу её глаза, потерянные, мучительные, хочу, чтобы она смотрела только на меня, чтобы отключилась от всего остального. Она смотрит на меня, умоляюще. Её ногти, те, которые ей приказали вонзить в меня, втыкаются в меня, борясь, чтобы нанести мне вред. Я выдерживаю.

— Колетт, ты — мой Френк. И я тебя люблю. Я думал, что не могу любить, что это не для меня. А на самом деле я просто ждал тебя. Или, может, ты ждала меня. В течение этих лет, пока я не был готов родиться, чтобы хотя бы немного повзрослеть. Извини, что я так долго. И поэтому я благодарен тебе за то, что ты есть, потому что именно ты позволила нам встретиться в том времени, когда мы можем существовать вместе. Потому что я люблю твои клыки, твою диету, богатую железом, и твою лёгкую аллергию на серебро.

Я добиваюсь, чтобы она усмехнулась, хоть внутри её всё ещё разрывается, а тело дрожит, застрявшее между желанием атаковать и не делать этого.

Жаклин снова кричит, и все падают на пол, зажимая уши, когда окна взрываются. Я продолжаю сосредотачиваться только на ней.

— Я знаю, что эгоист, но все обстоятельства, через которые ты прошла, привели тебя сюда, ко мне. И я рад этому. Я не хочу, чтобы ты когда-нибудь снова себя ненавидела. Прими, что ты влюбилась в идиота и прими себя. — Она сжимает зубы и выпускает новый вопль. Я прижимаю её лицо к своему груди и продолжаю шептать ей: — И надеюсь, что, наконец, в своей жизни ты сможешь принадлежать только себе.