На этом месте я остановился. Лежал, глядя невидящим взглядом в потолок, вспоминал, как метался тогда. Отыскал аудиозапись телефонного разговора Евы.

Я так и не спросил ее, с кем она говорила.

Прокрутил один раз обрывочный разговор, и вместо того, чтобы пытаться разобрать слова, произносимые Евой, я запустил в «Яндексе» песню, которую он обрывает, и слушал подряд все варианты ее исполнения.

Там, где небо сходится с землей, прядут бабы тонкими нитями серебристые облака, шелестом листьев судьбу предсказывают. Волнами травы золотые колышутся. Всколыхнется чувство в груди непонятное – легче ветра становится, опустится – тяжелей земли.

Кто-то, вырывая меня из небытия, дотронулся до плеча.

Митя стоял надо мной в медицинской маске и с градусником в руках:

– Тебе что‑то принести? Еду? Чай? – Он протянул градусник.

– Что ты решил с кейтерингом?

– Да поеду, поеду, успокойся.

– Хорошо. – Я снова прикрыл глаза. – Возьми визитку компании в столе в верхнем ящике. Завтра нужно быть там в восемь. Выдадут одежду и отвезут на место. Инне просто расскажи все как есть. Вали на меня. Разберемся.

– Угу. – Брату явно не нравилась эта затея, но спорить он не стал.

– И… Можешь все-таки почистить ту запись? Мне показалось, Ева сказала «Ян».

– Ладно. – Не уточняя, о какой записи идет речь и кто что сказал, Митя тяжело вздохнул: – Я там еще про Алика кое‑что выяснил.

– Что?

– Похоже, он псих.

– Я это и без тебя знаю.

– Нет. Реальный псих. Состоит на учете уже лет пятнадцать. На одном медфоруме нашел, он там задавал вопрос, можно ли с его диагнозом получить права, и ему рассказали, как это сделать.

– Что за диагноз?

– Шизофрения.

– Что? – Я резко привстал, и в голове поплыло.