– Все, лежи. Потом обсудим.

Митя вышел из комнаты раньше, чем я успел возразить.

Вот это да! У Алика шизофрения. С одной стороны, это все объясняло, но с другой… Я и не подозревал, что люди с подобными заболеваниями вот так спокойно живут среди здоровых. Но, так или иначе, эта информация была бесценна. Теперь хоть стало ясно, как от него отделаться.

Немного успокоившись, я уснул. Провалился глубоко-глубоко в беспамятство и очнулся лишь на следующий день, весь вспотевший, в промокшей насквозь постели.

На спинке стула возле кровати висело чистое полотенце, стоял полный стакан воды, рядом с ним блюдце с таблетками, а под Ошем лежала записка от мамы.

«Проснешься – прими таблетки, это утреннее. Дневные на кухне. И поменяй постель. Белье на Митиной кровати. Померишь температуру – позвони. И поешь обязательно! Митя уехал по твоему заданию. Напишет тебе».

Чувствовал я себя гораздо лучше, по ощущениям температуры не было, только горло сильно зудело. Зато появился голод и желание срочно помыться.

Послушно выпив оставленные мамой лекарства, я отправился на кухню, включил чайник, сунул хлеб в тостер и быстро принял душ. Похоже, кризис миновал, и я уже немного раскаивался, что отправил брата на столь рискованное предприятие. Но раз на часах было десять, а он до сих пор не вернулся, значит, у него все получилось.

Устроившись за кухонным столом с чашкой горячего чая и поджаристым тостом, я с опаской открыл Митины сообщения.

Первое из них брат написал еще ночью. К нему был прикреплен аудиофайл.

«Я почистил запись. Послушай сам». Сообщение сопровождалось испуганным смайлом с капелькой пота на лбу.

Второе было уже утреннее.

«Приехал на место. Но заходить стремно».

Третье:

«Кажется, прокатило. Инна сказала, что мы очень похожи».

Четвертое:

«Блин! Просыпайся. Меня распределили на сервировку. Как выглядит десертная вилка?»

Пятое:

«Уже не надо. Здесь хорошие ребята».

Выдохнув с облегчением, я вернулся к его первому сообщению и включил аудиофайл, начавшийся сразу с разговора Евы.