Я хотел сказать, что о таком спрашивают заранее, но решил его не расстраивать.

– Конечно, не против. Только «за»! Одной головной болью меньше.

– Как ты можешь так говорить? – искренне возмутился Митя. – Инна же шикарная!

– И это прекрасно! – Я похлопал его по плечу. – Значит, вы нашли друг друга. Ты ведь веришь в соулмейтов?

– Я? Нет.

– И я нет. Но они все же существуют.

Я смотрел, как Наташа бережно насаживает зефир на зубочистки, и мое бесчувственное сердце таяло от умиления. Когда она была вот так сосредоточена, не хихикала и не суетилась, ее лицо было наполнено возвышенной, божественной нежностью, такой чистой и светлой, словно лик сошедшего с неба ангела. Длинные тонкие пальцы, лебединая шея, засыпанные сахарной пудрой пушистые волосы, маленькая, едва проступающая под кофточкой грудь, губы, напомаженные блеском, и румянец в цвет розового зефира.

– Погоди. – Я забрал у нее из рук последнюю зефирку.

– Что такое? – Она встревоженно вскинула голову.

С легкостью подхватив Наташу, я усадил ее на край обеденного стола и положил на колени большую прямоугольную коробку, обернутую красно-розовой бумагой.

Мы договаривались, что сначала снимем приготовление зефирного букета и уже потом перейдем к подаркам. Но я не вытерпел.

– Открывай!

– Но, Ян, – она смущенно посмотрела на камеру, – мы должны закончить букет. Нас смотрят люди.

– Плевать. – Я отмахнулся. – Смонтируем потом.

– Но это трансляция.

– Как! – Я резко обернулся. – И ты ничего не сказала?

– Это сюрприз. – Она спрыгнула со стола, но коробку не отложила, а вернулась с ней к камере.

– Посмотрим, что это? Уверена, вам так же любопытно, как и мне.

Наташа не торопясь распаковала бумагу и добралась до белой глянцевой коробки.

– Как думаешь, что там?