— А может, это ты был бы — моим, — тихо сказал Джеймс. — И учился бы сейчас в Школе драмы.

— Да что ты… — «пургу несешь», не договорил Майкл. Представил так ясно, что стрельнуло в груди. Себя — красивым, богатым, уверенным. Без запаха пота в конце рабочего дня, без вечной черноты под ногтями, без чужих взглядов с опаской, без мелочи на ладони в супермаркете. — Да ладно тебе, — сипло буркнул он, потёр костяшками пальцев по колючему свитеру, под которым что-то надсадно свербело. — Давай я лучше делом займусь.

— Майкл… — Джеймс попытался удержать, но тот всё равно встал. Огляделся, пробежал взглядом по дому. — Пойду дорожку расчищу. А то к дому не подойти. И машину переставить надо. Сиди, грейся.

Джеймс смотрел на него с обидой. Майкл накинул куртку, сунул ноги в ботинки.

— Ну, чего? — беспомощно спросил он. — Там снега по колено. Не прыгать же по сугробам каждый раз…

Он орудовал лопатой зло, размашисто, соскребая снег и откидывая его в сторону. Тоже мне, братья. Тоже мне, блин, семья. Размечтался. Нечего тут ждать. Скоро всё кончится.

Мысли были верные, но от них хотелось сдохнуть прям тут, на месте. Чтоб ничего больше не чувствовать. Чтоб ничего не видеть.

Он воткнул лопату в снег, тяжело дыша. Вроде не запыхался, но одышка была такая, будто пробежал марафон. Лицо горело, в груди всё клокотало и завязывалось узлами. Жар разбегался оттуда, как при простуде.

Братья, блядь. Придумал тоже. Ума-то нет.

Майкл вытер мокрое от пота лицо, оставил лопату у стены, перепарковал Фольксваген ближе к дому. Вернулся. Сбросил ботинки под вешалку, налил в чайник воды, грохнул крышкой. Джеймс смотрел на него исподлобья, кутаясь в вязаный плед.

— Майкл… Я что-то не то сказал?..

— Нет, — бросил тот.

— А что тогда? Что с тобой?..

Майкл встал посреди комнаты, машинально сжимая кулаки.

— Я люблю тебя.

Сказал и сам удивился. У Джеймса расширились глаза.

— Я люблю тебя, — повторил Майкл. — Вот что со мной.

Джеймс вскочил, врезался лбом ему в грудь, обхватил руками так, что заныло под рёбрами.

— И я — тебя, — прошептал он.

Сразу всё стало ещё хуже. Майкл обнял его, выдохнул в тёмную макушку, пахнущую древесным дымом.