Майкл вздрогнул.

— Я сам его отпустил, — твёрдо сказал он. — У него была мечта. Я всегда знал, что он не вернётся, ничего не ждал. И не пырься на меня, как Бэмби. Мне тебя сейчас просто убить хочется.

Джеймс смотрел на него в упор и кусал губы.

— Ты должен быть только моим, — сказал он.

— Заведи себе хомячка и назови Майклом. Будет только твой.

— Мне не нужен хомячок, мне нужен ты.

— Ну, тогда ты попал, — безжалостно сказал Майкл. — Собаку завести тебе мама не велит, а меня в дом привести — папа не даст.

Джеймс прерывисто вздохнул:

— Это гнусно.

— Это — правда!

Джеймс опустил голову. Альбом всё еще лежал у него на коленях, он блуждал пальцами по фотографиям. Гладил спокойное детское лицо, будто хотел убрать у чёрно-белого Майкла волосы со лба, сделать что-то, чтобы тот улыбнулся.

— Почему мы опять ругаемся?.. — тихо спросил Майкл. — Я не хочу с тобой ссориться. Я ничего не сделал.

Он вернулся, сел на кровать.

— Я боюсь, — прошептал Джеймс.

— Ты вчера хоть по делу боялся. Сегодня-то что?..

Джеймс вцепился в его руку горячими пальцами:

— Не злись.

— Я не злюсь, — сказал Майкл. — Только не понимаю нихера.

— У меня никого нет, кроме тебя, — невнятно прошептал Джеймс. — Ты один — настоящий. Живой. Другим плевать. Они меня даже не слышат. А ты всё помнишь. Тебе всё интересно. Ты меня видишь… — Он судорожно вздохнул. — Я так тебя люблю, что если ты уйдёшь, я просто свихнусь, понимаешь?..

— Дятел, — с облегчением сказал Майкл. — А ещё меня дураком называешь. Сам не лучше.