— Не говори так о нём!

Майкл встал в дверях кухни, загородив проход, сложил руки на груди. Эмма переставляла чашки в раковину, поджав губы. Сердито звякала ложками и блюдцами.

— Джаймс мой друг, — сказал Майкл. — Ты не знаешь, сколько всего он для меня делает. Ты вообще его не знаешь!

— Он сюда приезжает, как в гостиницу, — упрямо сказала она. — И днём, и ночью. Это неправильно. У него свой дом есть.

— Он приезжает, потому что я приглашаю! Что, нельзя? Мы тебе мешаем?

— Пропадает тут целыми днями… — пробормотала она. — Родители наверняка волнуются…

— При чём тут его родители?..

— При том! — она сердито полоскала чашки в мыльной воде, оттирая чайный налёт со стенок. На Майкла она даже не смотрела. — Они наверняка не знают, что вы так много общаетесь. А если бы знали, тоже сказали бы, что так нельзя.

— Что нельзя, мама? — вконец разозлился Майкл. — Сидеть кино вместе смотреть нельзя?.. Разговаривать?.. Чего мне ещё нельзя — из дома выходить?.. С Томми видеться?..

— А я про Томми ничего и не говорю, — обиженно отозвалась она. — Мне он всегда нравился. Талантливый мальчик, в люди тянется. Брал бы пример с него.

Майкл ошарашенно замолчал. Эмма до скрипа тёрла чашки бумажным полотенцем, расставляла по блюдцам. Маки хищно смотрели с белых боков, будто хотели в кого-то вцепиться.

— Чтоб в люди выбиться, — сказал Майкл, — мне не с Томми нужно пример брать. Томми такой же, как я. Он меня ничему не научит. А вот Джаймс…

— Ты с ним наделаешь глупостей, — хмуро сказала она.

— Если будет надо, глупостей он безо всякой помощи наделает, — громко вставил Кристофер из гостиной и добавил примирительно: — Эмма, ну что ты вцепилась в парня.

— Я удивляюсь, почему ты молчишь! — она бросила чашки, Майкл едва успел посторониться, чтобы пропустить её мимо себя.

— А что я должен сказать? — удивился Кристофер. — Пусть дружит, с кем хочет.

Эмма встала прямо перед ним, сердито развязывая фартук.

— Мог бы и сказать что-нибудь! Может, он хоть тебя послушает! Или тебе тоже всё равно, что я волнуюсь?..

Кристофер скривился, вздохнул с досадой.

— Никому не всё равно, что ты волнуешься, — мягко сказал он. — Ты только не накручивай себя зря. Мы с тобой не дурака вырастили. Пусть дружит, с кем хочет, — повторил он.