Утром их разбудил Бобби — просочился сквозь неплотно прикрытую дверь террасы, запрыгнул на кровать и обрушился на нее всей тушей. Джеймс охнул, подскочил чуть ли не испуганно. Потом с упреком посмотрел на улыбающуюся косматую морду, вывесившую длинный розовый язык. Попытался спихнуть с себя Бобби, но тот мгновенно просек хозяйские планы, кувырнулся на спину, кокетливо задрав неимоверно длинные лапы в воздух, и вольготно развалился поперек кровати, придавив собой ноги Джеймса. Майкл, привычный к таким сценам, только сонно протер лицо руками и неласково пихнул Бобби коленом, чтобы чуть сдвинулся.

— Надо вывести его погулять, — сказал он и уткнулся в плечо Джеймса, поцеловал.

— Ты ужасно его избаловал, — недовольно сказал тот, садясь.

— Мне нужно было кого-то баловать, а под рукой был только он. Бобби! — окликнул Майкл и присвистнул. — Неси поводок, пойдем ссать по кустам.

— Я надеюсь, ты не будешь ссать по кустам вместе с ним, — строго сказал Джеймс.

Майкл неопределенно хмыкнул — это, мол, как получится.

Солнце слепило глаза, Майкл щурился из-под козырька бейсболки через темные очки, на ходу прикладывался к бутылке воды. На песочных дорожках парка трепетали тени, ветер шелестел в синем небе, в кронах платанов, дубов и кленов, посвистывал в соснах. Бобби трусил возле Джеймса, иногда забегал вперед, скрывался в колючках — потом возвращался, улыбающийся, довольный, тыкался мордой в руки, напрашиваясь на внимание. Они шли рядом, иногда соприкасались костяшками опущенных рук, иногда, будто случайно, цеплялись друг за друга мизинцами и расцеплялись через мгновение. Маленькая, тайная ласка. Джеймс опускал глаза, сдерживая улыбку, смотрел в сторону, будто его крайне захватывал пейзаж — деревья, белки, утки, встречные бегуны в ярких головных повязках. Майкл тоже твердил себе, что надо быть осторожным. Никаких объятий на публике, никаких поцелуев при свете дня, даже за руки не возьмешься. А хотелось. Хотелось идти, сплетя пальцы, переговариваться, держать друг друга за пояс. Целоваться на ходу, шутливо — или сесть на скамейку, как любая из встречных парочек, шептать друг другу разные глупости в уши. Смеяться. Но нельзя. Нельзя.

Майкл чувствовал себя слегка пьяным — от солнца, от Джеймса, от нехватки сна. Улыбался, кидая взгляд, проверяя, что Джеймс идет рядом. Тот бросал ответный взгляд — и улыбался, опустив голову. Нельзя, конечно. Но если незаметно — то можно.

— Ты обещал показать мне свой первый фильм, — напомнил Джеймс.

— Боже, нет, — шутливо запротестовал Майкл — Ни за что. Я хочу остаться в твоей памяти хорошим актером.