– Ну да, мы и и сами на правах дворянства в основном туда и поедем. А то же ведь тут жуть какие дела творятся! Все озверели и резать друг друга готовы. И телевидение эту истерию подогревает. Нам это не нравится.

С яростью первооткрывателя Дима принялся излагать мне стадии создания колонии, сверкая своими сияющими глазами. Его решительность напомнила мне о программе колонизации Марса, о которой так любила порассуждать одна моя знакомая.

– А чего мелочиться, давайте вы сразу на Марсе свою колонию в изгнании построите?

– Ты гений, – тихо сказал Дима после продолжительной паузы. – Нет, не зря я всё-таки считаю, что надо привлекать людей искусства к решению вопросов государственной важности. Так-то вот оно как, выходит, батюшка!

Мне показалось, что последнюю фразу он сказал, обращаясь не ко мне и не к себе самому, а, вполне адресно, к книжному шкафу. Почему он назвал его «батюшкой», осталось неведомым, да и размышлять об этом не хотелось – неистово тянуло поскорее уйти из этого весёлого дома.

– Дим, можно, я пойду?

– Ага, иди. Когда понадобишься, мы тебя найдём.

– Лучше поищите кого-то другого. Наверно, я не лучший архитектор для таких дел.

– А нам и не нужен лучший, нам нужен свой, Петров, свой! – воскликнул Дима, игнорируя тот факт, что вовсе я не Петров.

XXXVIII

XXXVIII

Поздним вечером Колю растолкала знакомая дворница. Сад закрывается. Он прихватил свой том «Сокровищ Кремля и Оружейной палаты», сумку через плечо – и пошёл в подземный переход под Моховой на поиски другого ночлега.

Тёплые воспоминания были закрыты слишком глубоко, так что на автомате Коля принялся перебирать самые холодные – недавние. От ом, как потерял работу и вместо поисков новой зачем-то ушёл в запой, не отдавая себе отчёта в том, что с ним случилось именно это. О том, как сутками напролёт смотрел хозяйские видеокассеты с дурным одноголосым переводом. О том, наконец, как к нему среди ночи ввалился одышливый толстяк и начал нести околесицу.

Коля перелез ограду территории университета и пробрался к подножью памятника Ломоносову. Постамент всегда немного теплоточил, так что здесь можно было в любой момент переночевать, но не слишком часто. Утром Колю будили голоса студентов, у которых ближе к полудню можно подцепить выпивки. С этой надеждой Коля и улёгся у монумента, но вскоре его пнул сапог охранника – здесь, сударь, не положено. Коля пошёл дальше.

Вломившийся к нему домой мужик утверждал, что скрывается от преследования после того, как юные бандиты подгооворили его убить крупного чиновника. Во время визита визиря в школу дородный киллер должен был шмальнуть его из дверного проёма кабинета труда, но рука дрогнула, и он пустился в бега. В качестве подкрепления этой истории гость приводил только имевшийся у него портфель с пистолетом.